Княжна для Хана - стр. 25
– Я хочу, чтобы ты сама пришла ко мне, – прошептал он. – Чтобы сама легла подо мной. Чтобы сама позвала меня. И это случится, русская княжна. Непременно случится.
– Никогда! – вырвалось у меня, и голос прозвучал хрипло, сорванно, как крик ворона над полем боя. – Никогда, собачий сын! Скорее умру!
Он улыбнулся – улыбкой волка, что слышит блеяние овцы.
– Смерть… – протянул он задумчиво. – Да, это было бы проще. Для тебя. Но не для меня. Мне нужна живая женщина, а не красивый труп.
Его рука скользнула к моему горлу, обхватила шею. Не сжимая, не душа – просто держа. Показывая, что может задушить в любой момент, но пока… пока просто играет.
– Ты пахнешь страхом, – прошептал он, наклоняясь ближе. – И гневом. И чем-то ещё… чем-то, что ты сама не понимаешь.
Лицо его было так близко, что я видела каждую морщинку, каждый шрам, каждую складку кожи, обветренной степными ветрами. Видела, как движутся его губы, когда он говорит. Чувствовала его дыхание на своём лице – горячее, тяжёлое, пропитанное ароматом крепкого вина и металла.
– Пахнешь женщиной, – добавил он. – Той, что ещё не знает своей силы. Но узнает. О да, узнает…
Я рванулась было в сторону, но его рука на моём горле стала крепче. Не больно – но неумолимо. Как железный ошейник.
– Куда торопишься? – усмехнулся он. – Мы только начинаем знакомиться.
Свободной рукой он коснулся моих волос, провёл пальцами по прядям, будто изучая текстуру, цвет, длину. Как торговец изучает товар перед покупкой.
– Красивые, – констатировал он. – Как золото. Как спелая пшеница под солнцем. У нас, в степи, таких волос не увидишь.
Он намотал прядь на палец, потянул – не больно, но ощутимо. Показывая, что может выдрать клок, если захочет.
– А кожа… – его голос стал ещё тише, интимнее. – Белая, как снег. Нежная, как лепесток розы. И такая тонкая… под ней видно, как течёт кровь.
Палец его проследил по моей щеке, спустился к подбородку, к шее. Я дрожала – не от холода, а от ярости, что не могла ничего сделать. От бессилия. От страха перед тем, что будет дальше.
– Не трогай меня, нечестивый! – прошипела я. – Не смей касаться!
Он засмеялся – звук был весёлый, искренний, как у ребёнка, получившего новую игрушку.
– Нечестивый? – переспросил он. – Это новое слово. Мне нравится. А что ещё ты можешь сказать? Какими ещё именами наградишь?
– Псина степная! – выплюнула я. – Сын шакала! Поганая тварь!
С каждым словом его улыбка становилась шире.
– Ещё, – потребовал он. – Говори ещё. Мне нравится, как звучит твой гнев.
– Да будь ты проклят во веки веков! – закричала я, срываясь на визг. – Да сгори в аду! Да сожрут тебя черви ещё при жизни!
– Вот теперь хорошо, – одобрил он. – Теперь ты живая. Теперь ты настоящая.
Он отпустил мою шею, встал. Я тут же отползла в угол шатра, как раненый зверь, готовый броситься, если враг подойдёт слишком близко.
– Запомни этот миг, – сказал он, глядя на меня сверху вниз. – Это только начало. Ты ещё узнаешь, что значит принадлежать мне. Телом. Душой. Каждым вздохом.
Он повернулся к выходу, но у самого полога остановился.
– А пока… – протянул он, не оборачиваясь, – пока ты можешь ненавидеть. Можешь проклинать. Можешь мечтать о смерти – моей или своей. Но помни: каждый день ты становишься немного более моей. Каждую ночь. Каждый час. И однажды… однажды ты сама протянешь ко мне руки.