Княжна для Хана - стр. 27
Любопытство заставило меня подойти к краю шатра и приподнять полог. То, что я увидела, заставило сердце екнуть и провалиться в пятки.
В центре стана образовался круг. Воины стояли плотной стеной, но я видела между их спинами происходящее. И это зрелище навсегда врезалось в память.
Молодой воин – тот самый, что вчера пытался подать мне воду, когда я проходила мимо коновязи. Совсем мальчишка, лет восемнадцати, с добрым лицом и честными глазами. Он стоял посреди круга, образованного соплеменниками, и уже одна рука его висела неестественно, согнутая под страшным углом.
Лицо было белое, как полотно, губы сжаты до крови, чтобы не закричать от боли. Пот градом катился по лбу, но парень держался – не плакал, не молил о пощаде. Только глаза… в глазах была такая мука, что смотреть было невозможно.
Рядом с ним стояли двое здоровенных воинов – палачи по приказу хана. В руках у одного была дубина, у другого – что-то вроде молота. Они работали методично, без злости, как мясники на бойне.
Хан стоял в стороне, спокойный, как каменный идол. Не он сломал руку – это сделали по его приказу, тихо, без лишнего шума, пока я спала в неведении. Но теперь он демонстрировал результат всему стану, как урок, который должен запомнить каждый.
– Боль уходит, – сказал он негромко, но голос его разносился по стану, как удары похоронного колокола. – А урок остаётся навсегда.
Он повернулся, окинул взглядом собравшихся воинов, и все, до единого, опустили головы. Даже самые бывалые, покрытые шрамами ветераны, избегали его взгляда.
– Пусть каждый запомнит, – продолжал хан, и в голосе его звучала сталь. – То, что принадлежит мне, неприкосновенно. Кто посмеет протянуть руку к моему имуществу – потеряет эту руку. И не только её.
Он кивнул палачам. Те выволокли вперёд тяжёлую колоду – кусок дерева с выемкой посередине, явно предназначенный для одной цели.
– Отрубить ему руки! – приказал хан тем же спокойным тоном, каким заказывают еду. – Сейчас! При всех!
– Нет… Нет! – закричал несчастный, и голос его сорвался на визг отчаяния. – Хан, пощади! Я не хотел… я только воды дать…
Но его уже хватали, тащили к колоде. Парень сопротивлялся отчаянно, как загнанный зверь, но силы были неравны. Его прижали к земле, затем с силой ударили по затылку – он обмяк, но сознания не потерял.
Руку положили на колоду. Взмахнули топором…
Меня стошнило. Прямо здесь, у входа в шатёр, на глазах у всех. Желудок вывернулся наизнанку, а перед глазами поплыли чёрные круги. Но оторваться от происходящего не могла – смотрела, как завороженная, на эту живую демонстрацию его власти.
Крик парня был нечеловеческим. Он выл, как раненый волк, а кровь хлестала из культи, пачкая землю и одежду палачей. Но они уже тащили вторую руку к колоде.
– Довольно! – не выдержала я и выскочила из шатра. – Хватит! Он же умрёт!
Воины расступились, глядя на меня с изумлением и страхом. А хан медленно повернулся в мою сторону. И улыбнулся – холодно, торжествующе.
– А, сайхан, – произнёс он с довольством. – Как раз вовремя. Урок ещё не закончен.
Он кивнул палачам. Второй удар топора прозвучал как гром. Парень потерял сознание – от боли, от потери крови, от ужаса. А может, от милости божьей, что не заставила его видеть собственные отрубленные руки.
Я шмыгнула в шатер. Запахнула вход и прижала руки к бешено бьющемуся сердцу.