Князь Китежа - стр. 49

Служанки с испугом склонили головы.

– Все, что нужно – просто принять истинный облик. Ты же обращался сотни раз, чего сейчас упрямишься?

– Раньше все было иначе, - Горыныч вздохнул и выпустил из носа струйки серного дыма. – А теперь это хуже пытки. Хуже смерти. Нет. Не хочу и не буду.

Похоже, время уговоров прошло. Придется идти по тяжелому пути – ну, или хотя бы попытаться, потому что на кон поставлено слишком многое. Я вскинул ладонь, зажмурился и пустил темные корни прямо в голову славянского дракона.

И вопреки ожиданиям, проник глубоко в разум без намека на препятствия. То ли змеем овладело снедающее отчаяние, то ли он попросту напился и утратил бдительность, но все прошло как нельзя лучше. Однако то, что я увидел, повергло меня в такой ступор, что связь едва не лопнула, как натянутая струна.

Напротив сидел Горыныч в своем каноничном виде трехглавого змея. Но лишь средняя голова казалась настоящей, из плоти и крови. Рядом с ней кровоточили два обрубка, из которых росли полупрозрачные призрачные шеи.

«Братья» склонились над ушами страдальца и беспрестанно шептали:

– Трус.

– Предатель.

– Ничтожество.

– Ты сбежал тогда.

– Дрогнул.

– Бросил нас.

– Обрек на смерть.

– Мы погибли из-за тебя.

– Ты во всем виноват.

– Самый худший.

– Бесполезный.

– Глупый.

– Отомсти за нас.

– Верни нам покой.

– Мы не отстанем.

– Не забудем.

– Ты позор змеиного рода.

Слова лились из распахнутых пастей, словно желчь. Я послушал пронзающий насквозь шепот всего несколько секунд и уже почуял озноб, головокружение и нарастающий страх. Не возьмусь даже представить, каково терпеть все это на протяжении целого века.

– Сделай с ними что-нибудь, - хрипло прошипел Горыныч. – Выгони их прочь. Или хотя бы заставь замолчать. И тогда я помогу. Даю слово.

10. Глава 10

– Кто ты? – огромная рогатая башка склонилась надо мной.

– Как ты попал сюда, человече? – прорычала вторая.

– Ты чародей… - пылающие огнем глаза сузились. – Маленький и слабый волшебник…

– Убирайся… или мы спалим тебя дотла!

Я хотел ответить, но левый призрак дохнул огнем. У меня уже имелся небольшой опыт беготни от пламенных струй, но в чужом разуме я не мог полноценно управлять своим телом. В лучшем случае получалось двигаться как в вязком ночном кошмаре – медленно, словно утопая по колени в смоле.

Хорошо, что мысленный огонь жег не так сильно, как реальный, и все равно находиться в ревущем потоке было столь же тяжело, как и в растопленной до предела бане. Но я понимал, что если уйду, то обратно уже не пустят. Призраки не ожидали дерзкого вторжения, и теперь приложат все силы, чтобы избавиться от непрошенного гостя.

Поэтому скрестил перед собой предплечья и приготовился стоять до конца, ведь альтернатива воображаемой боли – пожирание заживо. Однако меня больше заботила не собственная жизнь, а взятые обязательства. Я не боялся, когда пламя щипало и кусало плоть. Я видел лица родителей, старых друзей, приятелей по институту.

Видел Яру и Айку, бородатых купцов, жителей Китежа. И стоял не за себя – за них. Даже когда нервы распалились так, что каждая секунда в огне отзывалась калеными хлыстами, я не дрогнул – лишь закусил рукав сюртука и до рези в глазах сжал веки.

Не знаю, сколько длилась пытка. Может, несколько секунд – может, все полчаса. Но вот пламя иссякло, а змей недовольно закашлялся.