Книга Синана. Сердце за темным Босфором - стр. 5

Был он греком, говорили они, что спорить, ибо кто сведущ более грека в прекрасном? Да что вы, отвечали другие, это неправда, ведь он был армянин, кто же лучше армянина знает толк в искусстве камня? Но тут подавали голос третьи, был он турок, этот человек, говорили они, потому что нет на земле того, кто более турка ведает о божественном промысле.

Так что же нам делать? Жили-то в деревне и греки, и турки, и армяне, и бог его знает, как перемешались их крови – пятьсот лет назад! – однако деревня та была христианской, посему одну вещь мы можем держать за подлинную, а именно: что крестили его, как и положено, на сороковой день в местной церкви, где осталась, пока не исчезла, об этом событии запись, что числа такого-то в году таком-то крещен сын деревенского плотника и дано ему при крещении имя «Юсуф», что по-нашему значит «Иосиф».

И вот проходит с той поры двадцать лет, умирает великий султан Баязид, по прозвищу Молниеносный – ибо был он скор на поле брани, – и берет империю другой султан, сын того Баязида, девятый по счету Осман, и зовут его Селим, по прозвищу Грозный – был он зол на поле брани, – и всю жизнь проводит этот Селим в седле, приумножая земли империи, так что теперь на карте есть и Персия, и Сирия, и Египет, и – чудо из чудес – святые города Мекка, Медина и Иерусалим.

Тогда-то, спустя двадцать лет, что прожил он в той самой деревне, обтачивая то камень, то дерево, а то просто слоняясь по желтым закоулкам, и появляется на горизонте пыльная туча. Смотрите, кричат с колокольни, как она растет, эта туча, смотрите! Нет уже горы Эрджияс, не видно ее снежных вершин, потому что огромным тюрбаном встала эта туча над пустыней, и вышли из тучи ратники, пешие и конные, числом не менее сотни.

Разве война пришла в Анатолию? Это кричат с колокольни. Разве падишах оставил нас и некому защитить деревню? Да и зачем кому-то нищая деревня, чтобы ратникам, как пешим, так и конным, числом не менее сотни, брать ее приступом?

Но когда входит пеший отряд в деревню, видят они, что это рабы султана, одеты они в красные кафтаны, на пиках у них конский волос, а шапки из белого войлока да с длинным хвостом, ниспадающим на спину.

Закон есть закон, это говорит среди них главный в тюрбане с пером цапли, а кто забывает закон, мы сперва повторяем: вот, слушайте. Милостив наш султан, позволяет он жить на своей земле тем, кто считает богом пророка Ису, и совершать обряды, как указано в книгах, тоже позволяет. Пусть, говорит он, соблюдают эти люди свой закон, как им предписано, работают пусть и умножают себе подобных с миром на земле нашей, но пусть не забывают, что цена этому миру названа, а значит, будет в том нужда, волен султан забирать из деревень христианских юношей себе на службу, посему – что стоишь, святой отец, глаза выпучил, полезай звонить в свой колокол или что там у тебя в хозяйстве, деревянные колотушки – полезай, собирай людей деревенских на площадь, да не забудь книги, где тобою помечено, кто и когда народился в приходе за последнюю четверть века.

И пока святой отец ищет свою книгу, те открывают свою, ее читает главный над ними, и вот что сказано в той книге. Сперва, сказано там, отдели от прочих юношей свинопасов, ибо нечисты, и пастухов, ибо строптивы. Ищи среди оставшихся того, чей волос будет черным, жестким, а тело прямым и немалым в росте, и упругим на ощупь пусть будет оно, и широким в кости, да чтобы видно было сквозь кожу, как по жилам свершает движение кровь. Пусть голова у него будет круглой, а шея толстой. Должно иметь ему ягодицы поджарыми, а живот впалым, плечи широкими, а глаза черными. Вот если видишь такого, выбери и положи на стол, или на ровный камень, или на землю и смотри на него со вниманием, ибо если губы сухи, обметаны, то это геморрой, если глаза опухли и сонные, то водянка. Об эпилепсии расскажут тебе вены, не вздуты ли, а цвет белка – про желтуху. Если же нет этих признаков, но видишь, что обкусаны у него губы и чесотка по всему телу, брось такого, болезнь его неизлечима и называется меланхолия.