Книга Синана. Сердце за темным Босфором - стр. 2

Спал я без сновидений и лишь под утро увидел короткий сон. Мне приснился мой гостиничный номер с картой моря. На кровати кто-то спал, но кто? Разглядеть не удалось.

Зачем люди снимаются с места? Едут куда подальше? Говорят, путешествуя, люди бегут от себя. Не знаю. Мне всегда казалось, что эту фразу придумали домоседы. Наоборот, путешествуя, человек приближается к себе, просто с другой стороны.

Последний год мне стало казаться, что жизнь вокруг и я сам перестали существовать. Как-то незаметно, неслышно наше время кончилось. Свернулось в трубку. Люди, вещи, все перестало меняться, застыло в пустоте. Или это я потерял под ногами почву?

На день рождения друзья подарили мне «Историю османской архитектуры». Через неделю я купил Коран, стал изучать книги, записался в библиотеку. Пошел на курсы арабского на Татарской улице.

С удивлением и каким-то даже восторгом я обнаружил, что искусство ислама идеально выражает мир, который меня окружает. Пестрый и запутанный. Поверхностный. Замысловатый. Мир, в котором кончилось время.

В то время я работал в интерьерном журнале. Как и все журналисты, мечтал написать книгу. Увлекшись архитектурой, я понял, что это будет книга о мечетях, которые построил Синан. Книга о золотом веке Османской империи, где жил великий зодчий.

И с Турцией, и с архитектурой у меня были свои счеты. Чуть позже я, наверное, расскажу об этом. К тому же девушка, с которой мы встречались, вдруг объявила, что едет в Америку. Стажировка в университете, один семестр, а там как получится. И я понял, что решение принято. Я ждал этого решения, поскольку последний год она часто намекала, что надо менять отношения, что она устала жить одна, да и мне пора кончать с затворничеством. Я же все медлил, сомневался. И вот она уехала.

Что оставалось? В журнале, где я работал, шло сокращение. Руководство с опаской смотрело на мои исламские увлечения, моя кандидатура числилась среди первых. Чтобы избежать унизительной процедуры, я взял отпуск за свой счет и тоже отправился в путь.

Только в другую сторону.

Спал я урывками, то и дело проверяя будильник, и за пять минут до звонка выключил кнопку. Оделся, спустился к завтраку.

Задрапированный малиновым бархатом ресторан пустовал. На завтрак подали сардельку с луком и кетчуп цвета драпировки. Остывший кофе казался соленым.

Я ехал в аэропорт по залитым весенним солнцем улицам. По пустому шоссе. Аэропорт был маленьким и как две капли похожим на портовые кассы. Тот же неработающий газированный автомат; те же шторки на окнах; те же залы, разлинованные пыльными лучами.

В самолете я пил турецкое вино и смотрел на девушку. Она сидела впереди, и, когда нагибалась к сумке, на пояснице была видна татуировка в форме дракона. А дальше виднелась черная полоска белья. Рядом с девушкой сидел тучный одышливый тип. У него было пористое, словно сплющенное лицо; настоящая жаба. Откинув кресло, «жаба» быстро заснул. Во сне он завалился на девушку. Та оттолкнула его, но через несколько минут все повторилось.

Девушка пересела, татуировка и трусы исчезли. «Жаба» тут же проснулся, резко поднял спинку – и опрокинул мое вино. Пришлось вызывать стюардессу. Чтобы загладить неловкость, та пообещала турецкое шампанское из бизнес-класса.

Шампанское было теплым, но я все равно выпил. Выглянул в иллюминатор. Море кончилось, внизу протянулась желтая равнина. Вскоре замелькали крыши пригородных поселков, голубые линзы бассейнов. Мы подлетали к Стамбулу.