Книга седьмая. Любительство - стр. 86

Мало ресурсов, мало денег, слишком много народа, и всем нет дела ни до чего, потому что так повелось, а кроме того, была подведена эзотерическая и религиозная база, объясняющее наше «потому что» по-своему. Почему они ездят по четыре человека на мопеде, удерживая еще и двух младенцев в руках? Почему полицейским нет до этого дела, если есть шлем на первом ездоке? Почему возят десятки людей в кузовах самосвалов, а меня пытаются штрафовать за непристегнутый ремень? Тут или «потому что» или тысячелетний ведический эпос, про розового слона с руками и бесконечных Кришну с Лакшми.

Большая же часть автолюбителей и мотоциклистов просто объезжают «голосующего» стильного стража порядка без всяческих последствий. Никакого преследования, перехвата или ареста. «Уехал, так уехал, поймаем другого. Просто это так работает» – скажет кто-то из них, набравшись избыточной и правдивой борзоты. Хуже всего, что это заразно и вскоре пропитывает, ведь с волками жить иначе никак.

Ни у кого нет права критиковать чужие порядки, только и получить нечего в чужом огороде, если каждый из участников не создавал себя, не возрождал личную жизненность, не строил собственную жизнь своими руками. Женские происки легкой жизни через мужчину, как заигрывания индийских милиционеров на Сиолимском мосту в Гоа, не могут быть истинными, как и мужские через женщину. Это зеркально. Это из нужды. Любое порождение нужды там же и остаётся, давая временное утешение, и все глубже затягивая в бесовской водоворот.

Прилепившись к чужой игре, останешься гостем с иллюзией жизни, из которой тебя могут «выключить» в любой момент. Зависимость от того и берётся, что один или сразу оба пытаются обойти правдивый порядок построения жизни. Существо происходящего чаще всего не осознается, да и упорствовать не хочется, когда ложь так сладка. Общество не спешит учить каждого быть собой, создавать уникальную жизнь. Бесовская система (как любая другая) не может преподавать свою же антисистемность.

Огромные механизмы инертны, всегда являются заложниками стабильности, и трансформируются с большими задержками. Отсюда вполне очевидный вывод, чем стабильнее твоя жизнь, тем менее адаптивна. Чем более плотно жизнь отдельного человека увязана с другими, тем сложнее ему измениться, и внешне, и внутренне. Когда ты с ранних лет находишься в одной компании, и к 40 годам ни разу ее не менял, то выбиться наружу будет почти невозможно. Даже уйдя в сторону, голова будет соотносить себя с ними, определять себя и любое «доброзло» именно через них во всяком случае первые семь лет.

Поиск себя слишком трудоемкий, непредсказуемый и одинокий, чаще всего он лежит за гранью общепринятого здравого смысла. В первую очередь сопротивляться станет именно привычный круг близких, ведь вы один социальный организм, где все сложено в определенном порядке. Когда один элемент механизма начинает вести себя с отклонением, «определенный порядок» перестает быть очевидным и спокойным.

Весь социальный организм подвергается стрессу, и чем более выразительное отклонение, тем сильнее потрясение. Когда градус девиации доходит до социальной аномалии, прочие элементы подвергаются мутации, которая, надо заметить, дается болезненно. В таком случае, общей системе проще раздавить раздражителя, или изгнать подальше, оправдав аномалию частным отклонением свихнувшегося бракованного винтика.