Книга седьмая. Любительство - стр. 34
Подобное принятие жизни, принятие момента и образует любовь к себе, а значит Любовь во всеобъемлющем значении, пусть и «Любительство» для начала, но все мы студенты по жизни, мечтающие о дипломе, а то и кандидатской. Подобная Любовь дарует возможность любому быть любым, а всякому всяким. Нет правды чужой и чуждой, как нет правильного и неправильного.
“Чужая” правда, собственно, только и возможна в условиях принятия человеком вариаций мира. “Чуждой” она становится для закостеневшего умника, единственно знающего жизнь и неукоснительный порядок вещей. “Чужая” правда предполагает хотя бы возможность погружения в нее в виду допущения существования иных точек зрения, но “чуждая” заведомо отвергается, обрастает наледью предубеждений, критики и косой ухмылки. Потому все вокруг правда, и все неправда. Все правильно и все ложно. Каждый святой и неоспорим в этом.
Спустя столько лет я неспроста припомнил обстоятельства вокруг отношений с Ирой. Расхождение тогда было болезненно неожиданным для меня с одной стороны, и трогательно поучительным – с другой. Она занималась сексом с другим, и как тогда виделось – на ровном месте. Просто на каком-то концерте они куда-то приехали, чего-то выпили и улеглись друг на друга. Сама потом рассказала.
Это, кстати, был мой знакомый с давних пор, вместе дзюдо занимались. Он был в младшей группе, существенно более слабым физически, постоянно ходил в майках и худи с принтами русских рок-групп, был каким-то слащавым, тощим, женоподобным (может к тому же геем, как мне нравилось думать в то время). В спортивно-борцовской среде мы звали его «Алиса» по имени популярной группы, и он неплохо откликался, ему даже почти нравилось.
К слову сказать, меня тоже высмеивали пару дней в лагере, называя «шароглазом» или «ананасом». Вопрос удалось решить, через методичный опрос умников, мол, с какого это хрена, ведь глаза у меня были обычными, а фамилия не очень фруктовая. В ответ я получил небольшую взбучку от обескураженных «старшаков», но обзывать меня перестали (или мне нравится так думать).
Однако, его обаятельность, очевидно, с лихвой перевесила мою ценность в глазах Ирины, и она ножки стройные она все же раздвинула. В том «Алиса» как раз был силен, и еще в спортивных лагерях мы тихо завидовали его навыку общения с девчонками. Уязвленной стороне всегда присуща непорочная жертвенность, мол, я труженик любовной обители, а она – чернь непристойной распущенности, уронившая не то, что достоинство, но и весь облик человеческий.
Не хочется смотреть в контекст событий, дабы не обнаружить и свою причастность к случившемуся, хотя по сторонам я тогда еще не разгуливал. Слово даю. Сказать откровенно, мне и сейчас без разницы почему так вышло. Согласно показаний раскаявшейся подсудимой, у них там возникло что-то вроде попутавшего беса, и скорее всего на почве алкоголя. Не помню уже.
Пришел нужный человек в нужный момент, произошло нечто неизбежное, хотя и неочевидное всем сторонам. Кроме сомнительного удовольствия в момент адюльтера, Ирина получила высвобождение приличного пласта жизненного пространства в связи с расторжением из отношений. Мое же движение было решительным, спокойным снаружи, и бесконечно болезненным внутри. Никакой агрессии к тому парню во мне не нашлось, хотя и были знакомы. Никаких выяснений или мести.