Книга седьмая. Любительство - стр. 33
Ксения-то, тоже ведь была наркотой, как вы понимаете, просто она выветривается со временем. Неведомая прежде за все года странствий от одной женщины к другой, от мимолетных алкоголических постельных брызг. Ничего подобного меня прежде не посещало, и вероятнее всего, Ксения была первой тяжелой дозой в мои 22 года в 2008 году.
Касательно же Ирины, вопрос какой-то там любви поднимался вряд ли, хотя слова любви, наверняка, звучали. С течением лет оборачиваться назад всегда умилительно. Порой это вдохновляет в настоящем, каким бы оно ни казалось, ты знаешь, что спустя годы вспоминать будет не более, чем занятно. Ты не вспомнишь ничего про деньги, траты, выплаты, налоги, инвестиции, штрафы, еду или сон, но ты всегда будешь лелеять воспоминания сердечного свойства или того, что глубоко вставляет именно тебя. Так что найди уже «свою наркоту», чтобы жизнь обрела вкус!
Тогда с Ириной и помыслов не было смешивать буйный секс с чувствительностью душевного соития, да, собственно, не было возможностей понимать и ощущать это как теперь. Однако, все там было, и вот все эти клятвы до гроба тоже были (чего врать себе). Психика в 17 лет на такие изыски способна не хуже, чем в 30 или 40. А может, на это только и способна, что было бы неплохо вспоминать в зрелом возрасте, вываливая язык в очередном любовном помутнении, и делая предложение в очередной. Хорошо еще, что пока удавалось соскакивать, а то ведь… Ну, вы поняли.
Тем слаще предвкушение последующей уже более осознанной жизни, ведь она только начала раскрываться дарами стойкого восприятия происходящего. Таково мое богатство в этой странной жизни. Богатство неуловимое со стороны, и болезненное внутри по неопытности обращения. Что-то схожее с той девственной беспомощностью. О том и речь, что драматизм истории с Ириной был впереди, и как теперь я знаю, что даже и само состояние драмы нельзя избегать время от времени. Никак писателю без драмы.
адюльтер с «Алисой», черный джип и чайки
На днях смотрел фильм “Изгнание” с Лавроненко и Балуевым, с весьма утонченной злободневной харизмой, жизненный такой кинофильм. Гангстерский герой Лавроненко столкнулся с дилеммой выбора, обнаружив «левую» беременность жены. В напряженном тет-а-тет диалоге с братом, герой Балуева рассудил ситуацию так: “Хочешь убей – и это будет правильно; хочешь – прости и это тоже будет правильно”. Несколько раз перекручивал эту беседу, исполненную черствой мудростью и осмысленностью персонажей, что так неподражаемо передали актеры под руководством режиссёра Звягинцева.
Действительно, отвлекаясь от популярного в наши дни аристотелевского догмата “доброзла”, где есть только черное и только белое, где установлена их однозначная антитеза, предполагающая либо первое, либо второе. Жить в условиях вычерченной категоричности никак не удастся при обращении взора внутрь в поисках собственной правды.
Индивидуальный Путь человека непременно заставит стереть грани поляризации и предвзятого отношения к событиям вокруг, и главное – к самому себе. Попросту не сможешь переварить происходящее в испепеляющих попытках рассудить по вчерашнему “доброзлу” завтрашнего себя, ситуацию и окружающих. Нескончаемый бег по кругу обид, разочарований, ревности, ожиданий и надуманных мечтаний рождается там, где нет адаптивной гибкости.