Книга седьмая. Любительство - стр. 32
Кажется, я не раз путал влагалище с подушками, стараясь влезть хоть куда-то. Раздражение сменялось досадой, стыд – разочарованием. Каждая осечка понижала уверенность и убивала эрекцию. Тогда начало, а существенно позже продолжило казаться, что быть женщиной в этом деле куда проще: раздвинула ноги и молодец, остальное – с тебя. Во мне разгоралось пламя жгучей подавленности, в том числе от заявленной накануне самцовой состоятельности. Может это было хуже всего. Так или иначе, но той ночью соитие слетело в кювет. Мы старались не подавать виду конфузу, и продолжили напиваться. Вскоре Ире безвозвратно поплохело, и фраза “половые страсти” для меня обрела сероватый акцент с душком и шваброй.
На утро дело пошло незатейливо, словно само собой в каком-то тумане. Похоже, отдаленный намек на эрекцию меня навестил, к тому же ночные кульбиты с презервативами успели сформировать навык ответственного влагалищного вторжения, хотя сексом все это назвать все равно было нельзя. Только благодаря кровяным подтекам на простыни успех мероприятия стал очевиден. Спустя пару дней мы настойчиво продолжили, вкусив то самое первоначальное наслаждение.
Спустя 18 лет, и уже с Юлей Г. страстные игрища превратились в безумное порно-бешенство крови и плоти. Везде и безвылазно! Вот где оказывались, там и драли друг друга. Странно это говорить, но такой остроты и такого ядреного влечения я не знал никогда. По всей видимости, именно такие ощущения влекут некоторых людей в безрассудства любительства (вроде описываемого здесь), также как кого-то другого влекут в бутылку, в ноздрю или по вене. По ожидаемой случайности, нередко это одни и те же люди.
Думаете меня сейчас просто так таращит выпендрежница Диана? В том все и дело, что ее эмоция слишком похожа на знакомую прежде остроту, вернуть которую уже нельзя. Кроме того, этот спарринг накладывается уже на другого меня и другие времена, так что точно так же не будет. Будет иначе, и в этом смысл. Можно было бы сказать, что пора бы осознать критическую зависимость от данного типа женщин, и перестать глушить рецепторы испепеляющим любительством. Сказать то можно, и понимать эти вещи я тоже научился, даже умею жить без них. Как и без алкоголя, курения или наркоты. Скучновато только.
Кроме того, как искушенный исследователь собственных пристрастий, могу заметить, что наркота, которую принято общественно одобряемо побаиваться и запрещать, никаким боком не потягается с властью определённой женщины на определенного мужчину. Другая и для другого – никакого эффекта не окажет, но «своя наркота» заберет всю душу, если не приручить соблазн.
Так же, как и сексу, искусству противостояния зависимостям нельзя научить в теории. Тут нужна практика. На деле оно точно все будет иначе, как на дороге, на войне или в постели, а значит придется вести разведку боем, неизменно мирясь с ранениями, шрамами и контузией. Если ты вдруг нашел в себе подобную мазохистическую нотку, то дело дрянь. Придется учиться с этим работать, или жить во внутреннем конфликте, когда чего-то хочешь, но не знаешь что. Это еще полдела, если не знаешь в чем дело, а если знаешь (как знаю я)?
Это ведь было ключевым (как выяснилось позже) мотивом выхода из семьи в 2017 году. Я не знал, что именно не так, вернее знал не до конца, и там точно было решительное возмущение против принципиальной невозможности окунуться в омут страстей вновь. Представляете – ни-ког-да. На тот момент в бане с Кириллом я очень глубоко ощутил это слово.