Кирие Элейсон. Книга 7. Посмертно влюбленные. - стр. 25
Ну а пока ему приходится послушно исполнять приказы старого понтифика и повиноваться властной руке нового принцепса, пусть еще не ставшего таковым де-юре, но никем не оспариваемого де-факто. Кресченций в системе управления Римом не стал менять абсолютно ничего, никто в городе не почувствовал и ветерка перемен, присущих смене правителей. Кресченций не раз за это время допытывался у Октавиана о теме его последней беседы с отцом, но не добился от будущего папы ничего, кроме раздражения. В дорогу он снабдил Октавиана собственной грамотой и инструкциями, как себя вести с южноитальянскими сеньорами. Это вызвало новый приступ раздражения у Октавиана, а врученная ему грамота с печатями Кресченция породила определенные соблазны.
Слова трактирщика поколебали уверенность Октавиана в правильности его действий. Может, и в самом деле повернуть назад, раз его бабка наводит на всех такой ужас? Зачем бросать вызов неизвестным темным силам, погубившим доселе мириады душ, среди которых наверняка были люди много достойнее его? Никто ведь не назовет его трусом, если он сейчас повернет людей к Риму, тем более что никто, кроме него, не знает, кто именно заключен в крепость на Обезьяньем острове.
– Ваш друг, хозяин таверны, испугал всех нас, сказав, что там, в крепости, содержится старая страшная ведьма. А вам что про это известно, сеньор Витторио? – голос Деодата вывел Октавиана из плена мыслей.
– Я знаю эти байки, – отвечал Витторио, нестарый загорелый рыбак в коротких штанах и потертой безрукавке. – Я слышал и другую историю, только мне, в отличие от Бернардино, ее рассказывали не пропитавшиеся насквозь морем и брагой матросы, а слуги амальфитанского графа. Так вот они утверждают, что в замке заключена редкая красавица, какой не видел свет, и тот, кто освободит ее, получит от нее в подарок полмира.
– Вот дела! – воскликнул Деодат. – Кому же верить?
– Я надеюсь, ты поверишь мне, когда я вернусь из замка, – с видимым хладнокровием ответил Октавиан. – Ведите же нас, мессер Витторио! Трактирщик, позаботьтесь о лошадях, мы рассчитываем вернуться к вечеру.
Октавиан и его люди вышли к пирсу, возле которого мирно дремала багала16. Погрузка и отплытие не заняли много времени, тем более что море в этот день выдалось спокойным.
– Ты твердо намерен идти туда один? – еще раз спросил Деодат, в то время пока судно пересекало залив.
– Да, твердо, – ответил Октавиан. Деодат сокрушенно развел руки в стороны, а Витторио, услышав их разговор, одобрительно кивнул головой.
Первые фортификации на маленьком острове, расположенном рядом с восточным берегом Искья, появились за пять веков до рождения Христа. Естественно, что за четырнадцать последующих веков крепость видоизменялась и не единожды меняла владельцев. Греки сменяли на острове римлян, римлян сменяли греки, а в середине Девятого века в крепости разместили свою базу африканские пираты. Их владычество длилось чуть более тридцати лет, после чего остров вернулся к Византии, а впоследствии был арендован внезапно усилившимся в те годы городом Амальфи.
Примечательно, что каждый раз счастье нового владельца замка Гироне, как часто называли крепость по имени ее основателя Гирона Сиракузского17, оказывалось недолгим. Теоретически привлекательное расположение крепости на практике не приносило ее хозяевам ощутимых выгод: от крепости, возле которой не всякое судно могло встать на якорь, было не больше пользы, чем от простого маяка. На самом острове Искья селились в основном рыбаки, люди априори смелые, но не слишком богатые, а потому совершенно неинтересные для любителей наживы. К тому же дополнительные проблемы всем тем, кто решил здесь остановиться всерьез и надолго, создавал беспокойный вулкан Эпомео. Неудивительно, что Искья вместе с крепостью очень скоро стал тяжкой обузой для расчетливых владельцев Амальфи. Они уже было подумывали вернуть остров Византии, как вдруг, на их счастье, Рим изъявил желание стать арендатором Гироне.