Кирие Элейсон. Книга 7. Посмертно влюбленные. - стр. 24

– Почему с надеждой? – спросил главный сеньор.

– Опять же старые люди говорят, что в день, когда умрет эта проклятая ведьма, от острова к нам приплывет корабль с черным парусом.

– Понятно. Так вы нам поможете нанять лодку? – Молодому господину, очевидно, не слишком нравилась словоохотливость кабатчика.

– С превеликим удовольствием. Я сейчас отправлю сына к мессеру Витторио. Он содержит таверну на острове и, без сомнения, будет рад отвезти вас туда и попотчевать вином, которое совсем немного уступает моему. Его таверна находится на севере острова и…

– Скажите мессеру Витторио, что нам важно попасть в замок. И как можно скорее, – оборвал трактирщика на полуслове юный господин.

– Разумно ли это, друг мой? Ты что-то знаешь об этой ведьме? – обратился к господину его краснолицый соратник.

– Да, знаю. И возможно, когда-нибудь я об этом тебе расскажу, Деодат. Друзья мои, – обратился он ко всем сотрапезникам, – не бойтесь, вы поплывете со мной до острова, но в замок я войду один.

– Да как это возможно? Я не пущу тебя одного! – воскликнул Деодат.

– Мой совет вам, мессеры, взять с собой священника, – встрял в разговор Бернардино, – я бы лично отважился поплыть туда, только если со мной рядом был бы епископ, не меньше.

Последние слова трактирщика отчего-то вызвали смешки среди гостей.

– Видишь, Деодат, мне практически нечего бояться, – вслед за всеми усмехнулся белокурый сеньор.

За извещением мессера Витторио и приготовлениями последнего к отплытию прошло еще часа два. Все это время трактирщик не оставлял в покое гостей, успев рассказать им всю историю этого чудесного края – от рассвета, когда здесь размещали свои виллы главные герои античной империи, до заката, когда Баули был серьезно разрушен морем, а затем опустошен сарацинами. Белокурый господин воспользовался болтовней хозяина таверны и предался собственным мыслям.

Сорок дней назад Октавиан похоронил своего отца, великого диктатора Альбериха. Волнений в Риме удалось избежать, переживания отца пока подтверждений не находили. Дядя Сергий, став епископом Непи, тут же провел Октавиана через все ступени младшего клира – от остиария до аколита, а к Рождеству обещал возвести его в иподиаконы. Мог бы и раньше, но этому воспротивился папа Агапит, призвавший не возмущать лишний раз служителей церкви таким поспешным возвышением. Нечего сказать, строгий человек этот папа! Десять дней назад он поручил Октавиану возглавить посольство в земли Греческой Лангобардии. Надлежало проверить исполнение старых приказов папы, в первую очередь возвращение монахам их монастырей в Беневенте, а также проинспектировать епархии в Термоли и Тривенто, где папа несколько лет назад за грех симонии низложил местных епископов Бенедикта и Льва соответственно. Октавиан с энтузиазмом отправился в дорогу, взяв с собой закадычного друга Деодата и еще дюжину приятелей со слугами. Уже в дороге его начали одолевать искушения сделать по возвращении домой крюк на юг и любопытства ради нарушить завет отца.

За время взросления он, конечно, немало слышал о своей знаменитой бабке, повелевавшей Святым престолом, как кубикуларием, и едва не ставшей императрицей. Воспоминания очевидцев носили в себе, как водится, явные преувеличения и ностальгические прикрасы, но тем не менее произвели огромное впечатление на Октавиана. На фоне бабки, властительницы пап и супруги маркизов и королей, достижения отца, «всего-то» удержавшего в своих руках один Рим, выглядели бледновато. Теперь же, находясь в пяти минутах от управления Римом, он уже сам ясно видел ограниченность будущих собственных притязаний. Ему же, амбициозному восемнадцатилетнему созданию, хотелось чего-то большего, хотелось за горизонт, туда, где сияют короны и создаются империи. Он чувствовал, что может нечто большее, чем его отец. Он верил, что создан для большего.