Кирие Элейсон. Книга 6. Его высочество Буриданов осел. - стр. 3
– Сын Мароции… Наверное, я обречен до конца дней своих слышать это, – тихо проговорил себе под нос Альберих. Его слова услышал только Кресченций, сидевший по правую руку от принцепса.
– Может быть, мы были неправы в своем выборе, когда предпочли Агафью Софье, вдове симбазилевса Христофора? Понятно, что Софья уже немолода, но…
– Дело не в возрасте, мой друг. Одно дело жениться на родной дочери императора Романа, за кем власть и кто даже законного базилевса Константина Порфирогенета теперь, как видишь, упоминает в документах на ступень ниже себя. И совсем другое дело жениться на его снохе, дочери какого-то Никиты-славянина7. Какая будет польза Риму от этого брака?
– Тогда, быть может, имеет смысл вернуться к прежнему варианту брака. Тому самому…
– Который устраивала моя мать. Ты говоришь со мной как с ребенком, Кресченций. Все уже свершилось, и прошлого не вернуть. Как не вернуть идею моей матери о браке Константина Лакапина на моей сестре Берте.
– Отчего же?
Альберих недовольно фыркнул.
– Похоже, вы спали во время речи посла, Кресченций. За всем этим пустым многословием разве укрылись от вас перемены в отношении Константинополя к нам?
Кресченций выпрямился в своем кресле. Еще не ясно, как изменился Константинополь по отношению к Риму, а вот характер Альбериха за полтора года действительно приобрел новые черты.
– Скажите, отец Бенедикт, по-вашему, с чем связано такое решение базилевса?
– О, благородный и могущественный принцепс Рима, смею ли я, ничтожный червь, высказывать свое мнение о делах и настроениях великих владык?
– Не только смеете, но и должны, если считаете себя верным слугой моим и рассчитываете впредь на мое покровительство.
Бенедикт, монах одного из монастырей в Кампанье, на мгновение задумался, но только лишь затем, чтобы придать будущей речи своей изящную, насколько возможно, форму. Причины произошедшего ему были предельно ясны. Больше года он провел в Константинополе и стал свидетелем занятной метаморфозы, приключившейся в политике византийского двора. Все начиналось на высокой ноте, император Роман с великой радостью принял благословение от юного папы Иоанна, брата Альбериха, на утверждение патриархом Константинопольским еще более юного, чем папа, Феофилакта Лакапина, младшего сына не в меру плодовитого базилевса. Само собой разумеется, что матримониальные планы Рима также получили высочайшее встречное одобрение, никаких Аргиров на босфорских просторах и близко тогда не возникало. Бенедикт слал в Рим письма об успехах своей миссии, и Альберих уже начал готовить к приезду невесты свой дом возле церкви Апостолов на Широкой улице, как вдруг…
– Этой весной, незадолго до моего отъезда в Рим, ко двору базилевса Романа прибыло посольство лангобардского короля Гуго…
– Довольно! Можете далее не продолжать, отец Бенедикт. Я так и думал.
– Но чем послы Гуго смогли привлечь на свою сторону базилевса? – спросил Кресченций. – Золотом вряд ли, после его похода на Рим прошлым летом он до сих пор, по слухам, не рассчитался с наемниками. Может быть, он предложил базилевсу брачный союз Агафьи со своим сыном Лотарем?
– Этого не было, сенатор, – скромно и тихо заметил Бенедикт.
– Тогда чем же?
– Клятвенным обещанием разделаться с узурпатором Рима и заставить Его Святейшество короновать себя императором, – за Бенедикта ответил сам Альберих.