Кирие Элейсон. Книга 4. Копье Лонгина - стр. 11

И снова это было правдой. Граф Гвидо сник и побледнел. Гуго втихомолку усмехался.

– Кознями этих людей мы отстранены от решения судеб италийских земель. Сие недостойно графов тосканских, – с необходимым пафосом закончила свою речь Берта, демонстрируя детям, что долгие лишения не сломили ее характер и не поколебали намерения. Все ее дети склонили головы в знак согласия.

– Союз цезаря и папы превозмочь трудно, почти невозможно, – молвил Гуго.

– Да, все выглядит неприступно. Но за нами не менее могущественные бургундские и тосканские земли, и мы не должны мириться с этим. Нам, вероятно, не под силу начать борьбу против Рима, но позиции Беренгара, во все времена паршивого воителя, всегда выглядят ненадежно. Что скажете, дети мои?

– Вы предлагаете, матушка, еще одну военную авантюру против Беренгария? Не много ли прежних, неудачных примеров для вас, полученных от столь «паршивого воителя»? Всего-то прошел месяц с тех пор, как Беренгарий напустил страху на супруга нашей прелестной сестрицы, – полемику с Бертой осмеливался вести только Гуго. Ирменгарда же при словах брата о неудавшемся заговоре заметно погрустнела, ее губки сложились в маленький замочек упрека.

Однако старую графиню с наезженной колеи было не свернуть.

– Да, да ты прав, сын мой, но до известной степени. Вспомните все подробности походов против него. В первый раз ему помог Альберих Сполетский, на помощь которого он теперь едва ли может рассчитывать. Ах, сын мой, если бы не ваше любовное нетерпение, – она обратилась теперь к Гвидо, – Альберих Сполетский мог бы стать нам сейчас верным и сильным союзником. Какого рожна вам возгорелось заполучить себе его распутную супругу?

Гвидо еще больше съежился. Берта, не дожидаясь ответа, сердито передернула плечами и продолжила, отвернувшись от него.

– Во второй раз все решила глупость и жадность вашего Людовика. Ну а ваш поход, сын мой, изначально не преследовал цели отобрать у Беренгара корону, вы это знаете лучше других. Вы, я так понимаю, тогда решали больше свои внутренние бургундские проблемы, или я не права?

– Да, но итогом этой кампании стала моя клятва не поднимать более меч на Беренгария, – ответил Гуго.

– Ценю вашу щепетильность, сын мой, но разве нет повода оставить ваше слово в стороне?

– Нет, матушка, я дал слово, и я останусь верен ему, – твердо ответствовал Гуго.

Берта сокрушенно всплеснула руками. Гвидо недоверчиво взглянул на Гуго. Что-то он не слыхал ранее о силе и надежности слова своего сводного братца.

– Ну а заговор графа Иврейского развалился из-за предательства одного из его сообщников. По всем слухам, доходящим до меня, и, судя по рассказу нашей Ирменгарды, предателя нечего искать среди воинов. Беренгару донес кто-то из числа облаченных в рясу, либо эта крыса Гвидолин, либо Фламберт, чье короткое слово, похоже, уже становится, фамильной чертой их рода. А может и оба вместе.

На сей счет с Бертой никто не спорил.

– Ну так что, – продолжала она, вновь всплеснув руками, – давайте признаем власть этого старого гриба Беренгара, признаем верховенство этого неувядаемого самца, папы Иоанна, и его старой потаскухи Теодоры, давайте поклонимся подстилке всех римлян Мароции, и успокоимся навеки, ибо, что еще нам остается делать, раз мы все такие щепетильные и честные?