Кирие Элейсон. Книга 4. Копье Лонгина - стр. 13

– Не беспокойтесь, матушка, – за Ирменгарду снова ответил Гуго, что не понравилось уже самой Берте, – граф Адальберт получит свою выгоду при любом исходе дела, лишь бы победитель его был родом из Бургундии, – двусмысленно закончил он.

– А если будет иначе, и Беренгарий сокрушит Рудольфа, также как и прочих, то ничего не останется Тоскане, как напрямую выступить против Беренгария, – негромко проговорила Берта, уставившись глазами в пол.

– Это будет вашей последней и отчаянной мерой, матушка, – сказал Гуго, склонив голову, – надеюсь, до этого все же не дойдет.

– Спасибо за намек о моем возрасте, сын мой, – резко сказала Берта, и Гуго заметно испугался своих неосторожных слов, – Но, клянусь кровью Господа нашего, если мне не останется ничего иного, я действительно это сделаю! И я сама лично возглавлю тосканское войско, – с горячностью произнесла Берта.

– Есть еще Рим, вы совсем забыли про него, а как поведет себя он? – словно в пустоту бросил слова Гвидо. Все досадливо обернулись в его сторону. Берта нахмурилась.

– Сын мой, я прошу вас немедленно принести мне клятву, что все услышанное вами сегодня не станет известно ни одному лицу, находящемуся за пределами этих стен, – ледяным тоном произнесла Берта. Гвидо тут же потерялся.

– Я жду, сын мой, – от голоса графини, в зале, в самом деле, повеяло арктическим холодом.

Гвидо ничего не оставалось, как принести эту клятву. Ламберт все это время силился прийти к нему на помощь, отчаянно шевелил что-то губами, и уже готов был очертя голову ринуться в бой, причины которого он сам не до конца понимал, но Гвидо взглядом остановил его.

– Вот и славно, – произнесла Берта, – ничего не должно мешать интересам тосканского дома, и было бы вселенской глупостью повторить ошибки графа Иврейского. Что до Рима, то, лишившись поддержки на севере Италии и поссорившись с герцогом Сполето, у Иоанна и его любовницы останется не так уж много козырей. Если нашим планам Господь всемилостивый определит успех, следующей нашей целью будет Рим.

Этими словами Берта дала понять своим детям, что семейный совет окончен. Братья Гвидо и Ламберт уныло поплелись в свои спальни, находящиеся в соседней башенке. Гуго со свойственной ему непринужденностью занял смежные с материнскими комнаты отчима, покойного графа Адальберта Богатого. Спальня Ирменгарды находилась также рядом. Не успела красавица графиня опуститься на кресло перед своим оловянным зеркалом, как к ней проворной тенью скользнул Гуго.

– Прелестная сестрица, я благодарю вас за помощь и надеюсь на вас, – как опытный кот, увидевший на крыше подругу, промяукал Гуго и бесстрашно запустил свои руки под тунику сестры.

Ирменгарда встрепенулась, стряхнула руки Гуго, и, встав, отошла к огромному окну.

– В чем дело, сестрица? – Гуго не любил подобных отпоров.

– Я, наверное, полная дура, что помогаю вам, Гуго, – сказала Ирменгарда, – что мне, лично мне, обещает ваша удача?

– Как что? Ваш супруг, безусловно, укрепит свое графство, оно наверняка пополнится новыми землями и рабами.

– Прекрасно. Мой супруг выиграет, за него я теперь спокойна. А что это обещает лично мне?

– Вам? – пробормотал Гуго. Признаться, ничего кроме меркантильных расчетов все эти дни его душу не занимало, однако он нашелся довольно быстро, – все мы смертны, сестрица, и муж ваш смертен. Представляете, сколь могущественен и грозен был бы союз Ивреи и Бургундии, особенно если последняя не будет делиться на верхнюю и нижнюю, северную и южную?