Каторжник - стр. 7
– Вот те… – вырвалось из меня, так как это именование мне ни о чем не сказало.
Следующий час мои мозги скрипели, пытаясь вспомнить школьную программу и историю России, и это было не зря. У меня произошло озарение! Ведь это был Александр Второй, тот самый царь, что крепостничество упразднил, освободив крестьян. Его еще «Освободителем» прозвали, вот только сосед мой его так не назвал, а значит этого еще не было. Как не вспоминал годы его правления так и не припомнил, а это значит, что сейчас от тысяча восемьсот пятидесятого до шестидесятого.
Даже как то легче на мгновение стало, а после меня накрыло. Еще не давно я грелся на солнце, планируя на вечер выбрать мулатку или азиаточку по симпатичней, а сейчас бреду в Сибирь как каторжник. Так еще и самого крестьянского происхождения, которые нынче бесправные.
– И никакой французской булки, – усмехнулся я. – Ни чего, прорвемся!
Путь арестантской партии оказался трудным и очень нервным из – за того что все были прикованы к железной цепи, а шаг арестантов сильно сковывался длиной ножных кандалов. Идти надо было более-менее в ногу, иначе начинались толчки, рывки; одни подталкивали, другие задерживали, и из-за этого постоянно вспыхивала ругань. Конвойные солдаты то и дело поторапливали заключенных:
– Шевелись! Шибче шагай! А то в лесу ночевать положим, и железа не снимем, мать вашу!
Иной раз угрозы эти сопровождались чувствительными тычками прикладами. В общем, ближе к ночи нас заставили чуть ли не рысцой бежать, гремя замёрзшими, заиндевелыми кандалами.
– Это о чём они? – недоумённо спросил я у соседа Викентия.
– Да знамо что! – устало, ответил он, досадуя, видимо, на то, что приходится ему объяснят все на свете свалившемуся ему на голову. – Надобно дойти нам до этапа, где барак есть для нашего брата – арестанта, караулка для охраны, ну и поснедать всем дадут. А у нас, вишь, всё кака-то неустойка: то один сбежал, то другой пристёгнут, – тут он покосился красноречиво на меня. – Да и идём мы недружно – бабы с детьми сильно мешкают. Оттого ход дневной и не выполняем!
Я было хотел его еще расспросить, да только Викентий, видать, не был расположен со мною болтать.
– Ладно, замовкни да шевели поршнями. А то тоже придётся тебя обчеству за собою волочить!
В середине партии какой-то слабосильный арестант уже едва передвигал ноги. Увлекаемый общей цепью, он то и дело падал и волочился по утоптанному снегу, вызывая яростную ругань других арестантов. Те, не имея возможности никак ударить его, вынуждены были ограничиться бранью, вкладывая в разные интересные слова всё своё негодование на нестойкого.
Мне и самому приходилось несладко. Привязанный сбоку основной парии, я то и дело оказывался на обочине, с трудом передвигая ноги через глубокий, неутоптанный снег.
Лишь затемно наша партия добралась до установленного места ночёвки – этапа в селе Большак. Сначала казаки, съездившие на разведку, доложили что до этапа осталась буквально верста.
– Поднажали, бубновые! – раздался крик.
И действительно – четверти часа не прошло, как впереди показались тусклые огоньки, а затем и деревянный частокол с тяжёлыми, выкрашенными чёрными и белыми полосами, воротами.
Стоявший у ворот в такой же полосатой будке солдат немедля вызвал начальство. Последнее пришлось подождать, – командир этапного пункта, как оказалось, уже спал, и никто из местных служителей не осмеливался его разбудить. В конце концов, глядя на своих, приплясывающих на морозе людей, сопровождавший партию офицер заявил, что это чёрт знает что такое, и решительно вошёл внутрь.