Каторжник - стр. 11

И тут я понял, что унтер Палицын, видимо положил на эту бабу глаз, и теперь он ждёт, когда она, намучавшись на морозе, сама придёт в караулку.

Вот только шиш ему, и я осклабился, готовясь к переговорам ведь у меня было, что предложить солдату.

– Ну Сидорчук ты ж православный? – начал я вкрадчиво, и тут же получил кивок.

– Воот, – и я воздел в вверх палец. – А все православные братья во христе, а некоторые даже сестры, – кивнул я на женщину, закутавшуюся в шаль.

– Хах, – хмыкнул он, будто хохму, остальные же слушали меня с интересом.

– А как звать то тебя? – переключился я.

– Петруша, – протянул он.

– Петр значит, – заключил я, и солдат даже горделиво расправил плечи. – Так вот Петр. День был длинный и холодный все устали. Как мы, так и вы! Вот только в караул тебя поставили еще полночи стоять да охранять, дабы всякого не было, – и я повертел рукой в воздухе.

– Ну и? – хмуро кивнул он, и смерил меня взглядом.

– Вот! А охота же отдохнуть. Давай поступим так, ты поможешь нашей сестре во христе, не оставишь ее на погибель. Ты на нее глянь, она здесь замерзнет, но не пойдет! А мы поможем тебе, – предложил я.

– И как же ты! Сможешь мне помочь то? – со скепсисом и в тоже время с интересом спросил он.

– Так не только я, а посчитай все обсчество. Коли чего в бараке начнётся. Так мы сами и утихомирим буянов, а коли не справимся, вас кликнем, и будет спокойная ночь. Чего поможем то бабаньке то? – оглядел я катаржников.

– Поможем, чего не помочь то, – хмыкнул один из моих соседей.

Сидорчук ответил не сразу, и внимательно оглядел нас и с сомнением произнес.

– А ежели унтер углядит? – наконец выдал он и поежился.

– Не углядит, мы в уголок ее за спинами спрячем. А под утро она уйдет, ни кто и не приметит. Сейчас же ее дровами загрузим. Да за спинами спрячем, а ты и не оглядывайся, ежели чего не видел. За то ночь будет спокойна, и ты православную душу спасешь, – закончил я.

– Я за тебя молиться буду Петр, ну помоги а? – подключилась женщина с мольбой в глазах.

– Ах, ну смотри! Коли достанется мне, то и тебе несдобровать! – сдался солдат. – А ну пошевеливайтесь! Чего застыли! – прикрикнул он.

Нагрузившись дровами по самые глаза, мы обступили со всех сторон женщину и двинулись в обратный путь за Сидорчуком.

На обратном пути наткнулись на нашего офицера, стоявшего у распряжённых саней. Он разговаривал с какой-то чудной личностью в арестантской форме:

– Корнет, ну что же вы, в общий-то барак? Извольте к нам, вон к Николаю Карловичу в пристрой, вы там совершенно покойно устроитесь! – увещевал наш офицер этого странного типа.

Человек этот и вправду был примечателен: вроде одет примерно также, как и остальные каторжные, но тюремная форма на нём явно хорошей ткани, а поверх одет весьма приличный тулуп, кроме того, кандалов на нём не было и в помине.

– Буду весьма признателен, господин капитан, однако, не будет ли это обременять вас? И, особенно, не послужит ли мой визит в караульное помещение какой-то дискредитации? – очень вежливо ответил необычный арестант.

– Ах оставьте! Какие счёты! Буду рад услужить образованному человеку! – возмутился конвойный офицер.

Дальнейшего я не услышал: мы с поленьями вошли в наш заиндевелый барак. Тут же высыпали дрова возле печки, я схватил женщину за руку и тут же увел в самый конец, на нее косились с интересом, но ни кто ничего так и не сказал. А там пару минут розыска и ее не путевый мужичок нашелся.