Как целует хулиган - стр. 18
Сортир был на четыре писсуара и две кабинки, одна из которых занята. Заглянул под дверь — крокодиловые ботинки Шпика беспокойно дёргали носами. Нервничает скотина, не любит, когда его не уважают, на стрелки к нему не приходят? Или просто запором мучается?
Впрочем, Данила и сам слегка нервничал. Ведь если к тому моменту, как Шпик просрётся, из сортира не уйдут случайные посетители, придётся догонять гада в коридоре и тащить к чердаку. Такую тушу. К тому же мимо зала, где ждут его раздолбаи... Либо всё-таки переносить разговор на другой раз. Но сложилось. Прямо-таки звёзды сошлись: едва папа жениха вышел за дверь, из кабинки показался и Шпик.
Данила не церемонился. Он был зол, как сука. Оглушающий хлопок ладонями по ушам, серия пробивных по жирному пузу. Охнув, Шпик завалился спиной в свою же кабинку, и Данила, ускорив падение ударом ноги в грудь, шагнул за ним. Шпик за собой не смыл, не царское это, видать, дело. Данила схватил его за бритый жирный затылок и замолотил мордой об бортик унитаза. А когда на белой эмали повисли кровавые сопли, чуть склонился:
— Вот теперь всё. Теперь ни ты мне, ни я тебе не должен. Разбежались и забыли. А по поводу своей крыши, которая меня якобы нагнёт, если я не верну бабки — фуфли кому-нибудь другому. Если они узнают, что ты в их заведении подставы с наркотой разыгрываешь — в своём же дерьме захлебнёшься, Шпик. Примерно вот так! — и, жёстким пинком колена подтолкнув вперёд, ткнул его окровавленную рожу в кучу говна.
Уходил тихо и быстро, но на крыльце столкнулся вдруг с одним из его гопников. И ведь замер-то всего на мгновенье, но и этого оказалось достаточно, чтобы словить выкидуху со спины. Вот такой дешёвый залёт, сука...
*** *** ***
За ужином отец был хмур и погружён в себя. Его даже Тёмушка не трогал. Оксана бросала на Маринку короткие, внимательные взгляды и от этого было не по себе.
— Ну вот, пожалуйста! — неожиданно рявкнул отец. — Это что, ногти подростка? Это когти, которые нужно приравнять к холодному оружию!
Маринка аж спину выпрямила и невольно поджала пальцы в кулачки.
— Андрюш, ну это модно, все девчонки сейчас так ходят, — вступилась Оксана. — Ещё и подлинше носят, так что...
— Угу, — кивнул отец, — а некоторые вдоль трассы по ночам стоят, что ж теперь и нашей не постоять, да?
— Ну ты уже прям перегибаешь. Причём здесь панель? Тёмушка, не балуйся с хлебушком!
— Не-е-е балуся с хлебушком! Не-е-е балуйся! — тут же, почувствовав внимание, загалдел брат.
— Да при том! Всё это одно к одному. Сначала ногти, потом юбка под самые потроха, потом по ночным клубам шляется, а там и до панели рукой подать!
Маринка почувствовала, что краснеет.
— У тебя что-то случилась? — Оксана положила руку ему на затылок, слегка помассировала, и озабоченная хмурая броня отца буквально на глазах стала таять, превращаясь в обычную смертельную усталость. Как она это делает — загадка, но только в её руках отец позволяет себе подобное.
— Олег в больнице с сотрясом. Рожа вся расцарапана, чуть глаза не лишился. Шмонали сегодня ночью гадюшник этот, «Удачу», по звонку о наркоте. И там потаскуха какая-то пыталась через окно свалить, он её взял, а она ему в рожу вцепилась. Наверняка вот с такими же точно когтями! — ткнул в Маринку, и она тут же опустила взгляд в стол. — Потом на помощь ей подоспел какой-то чмырь, с замотанной башкой, сразу понятно, бывалый. Сцепились с ним влёжку, а эта сучка Олежке бутылкой по башке — прям по старому пролому. И готов сразу.