Хвост - стр. 6

Ей нужно было бы зайти в подъезд, но Мышь остановилась у мусорных баков и теперь страдала. Нельзя возвращаться в Нору с конфетами – это расстроит Мамочку. Но если она выкинет пакет, какие будут последствия? Если мусоровоз приедет, когда Мамочка выйдет с Мелким гулять? И среди сотни переваливаемых в грузовик пакетов она обязательно узнает свой. Да и… ну да ладно, нельзя же так? Это же еда. Еду нужно беречь. Пятнадцать лет назад за еду воевали. Оставить у баков, пусть бомжи заберут? Но тогда еще больше шансов, что Мамочка заметит! А если… если кто-то видел ее в окно, кто-то из соседей, и уже докладывает? Нужно было выбрать другие баки, подальше от Норы, у Клетки, за Селом! Она снова была недостаточно внимательна, и вот, шарф распустился, хвост вылез из-под самой неудобной кофты на свете и теперь тяжело стучал то по одному плечу, то по другому. Казалось, сзади кто-то есть, казалось, за ней пристально наблюдают, да ладно, ладно, просто выбрось ты уже этот сраный…

– Помочь?

Пакет выскользнул из онемевших пальцев, и холод, расползшийся по телу, приковал Мышь к месту. Все. Не зря она параноила. Сейчас ее поймают, схватят, убьют, заберут рюкзак и телефон, прочтут все переписки…

– Ты чего? – он появился в поле зрения, сузившегося до тонкой пульсирующей полосы. Просто… парень. Не похожий на маньяка. Не делающий ничего. Просто… стоящий. Дыхание постепенно выравнивалось, сердце унимало скач, и Мышь снова – такое с ней случалось примерно раз пятьдесят семь за день – почувствовала себя очень глупо. Просто парень. Старше нее. Какой-то. В возрасте Мыши у девочек нет определенных критериев. Только «да» и «нет».

Этот был «да».

– Испугал? Извиняюсь. Я тоже в этом районе всегда нервничаю.

– Я здесь живу.

– А. Тогда не удивительно, – он вряд ли был ей заинтересован. Он смотрел на пакет. Мышь хотела спросить, что именно «не удивительно», но с незнакомцами как бы не принято разговаривать, даже в их Селе, где все друг друга знают хотя бы через одного.

– Пакет тяжелый?

Мышь пожала плечами и ощутила, что хвост обвивает ноги, не давая двинуться, вызывая дрожь в коленях. Действительно, пора бы снова начать паниковать. В жизни не принято помогать, если ничего не хочешь взамен.

– Я помогу? – он осторожно, под пристальным, полным ужаса взглядом мягко высвободил целлофан из онемевших пальцев, – Ого. Конфетки. Почему выбрасываешь?

Мышь не ответила. Если она сейчас сделает шаг назад, то обязательно споткнется, упадет, заплачет, опозорится, и потом все Село будет об этом говорить.

– «Дешевые». Шоколадные. Обожаю такие. Чего выбрасываешь-то? Испортились?

– Нет.

– Давай тогда я заберу? – он… подмигнул? Мышь посмотрела ему прямо в глаза. И если десять минут назад, когда она шла в Нору, ей в принципе было пофигу, жить или умирать, то сейчас верх взяло какое-то болезненное любопытство. Так она смотрела на местную сумасшедшую бабульку, поносящую матом всех, кто встает у нее на пути. Кто он такой? Чего ему надо? Он адекватный? Зачем ему мусор… конфеты… зачем?!

– Давай так. Чтоб было честно, ты мне – конфеты, а я тебе что-нибудь еще. Как обмен. Завтра принесу, в это же время. Идет? А потом погуляем. А то я здесь проездом, знакомых нет, скучно.

Да ладно, серьезно? Он сейчас серьезно это предлагает? Ему сколько – лет шесть? Выглядит на все двадцать пять! А ей семнадцать… ну, положим, восемнадцать, она сегодня стала совершеннолетней, но, конечно, его это не интересует – кто ее вообще захочет? – но чего ему тогда надо?!