Хозяйка Седых холмов - стр. 10
Яромир заморгал, выдохнул... и обнаружил, что топчет репу. Самую обычную, ни в чём не повинную репу. Досталось ей знатно. Но хуже всего, что он искромсал припрятанный в кладовке овечий тулуп и перебил горшки с квашеной капустой...
Да, уж...
– Я всё возмещу, – хрипло выцедил он и, старательно избегая взгляда хозяйки, бросил на лавку кошель с серебром. – Вот. Должно хватить.
Ясное дело, ждать рассвета он не стал. Уехал сразу, прихватив краюху хлеба да пару мочёных яблок для каурой. Впереди лежал Рубежный лес. Местные шутили, мол, нагрянуть туда ночью решится только полоумный. Что ж. Видимо, так оно и есть.
5. ГЛАВА 5
Грибы. Большие грибы. Целая роща гигантских, мать их, мухоморов!
В прошлый заход Ледорез поставил на шляпке одного засечку. Вот она. Никуда не делась. И разлапистая ёлка на месте, и бревно рядом с муравейником...
Вот же, погань!
Какой раз он здесь проезжает? Третий? Четвёртый? Кажется, всё-таки четвёртый. Треклятый лес водит кругами, и каждый новый – страннее предыдущего.
Сначала Яр просто мирно проехал через поляну. Каурая ступала осторожно – ни одной коряги не задела, за что получила яблоко и ласковое слово. Потом, спустя три часа и пару вёрст, Яромир заподозрил, что видит то же самое место, и хотел уже остановиться да призадуматься, но спикировавшая откуда-то сверху стая летучих мышей испугала кобылу. Лошадь нервно заржала, задёргалась, натягивая повод. Кое-как успокоив каурую, Яр пустил её вперёд, и на развилке у старого дуба, в дупле которого подозрительно светились красные точки, свернул налево. Взял к северу, переправился через ручей, обогнул бурелом, углубился в чащобу... и вот-те нате! Опять мухоморы!
Выплюнув пару смачных ругательств, Ледорез всадил в толстую шляпку кинжал, черканув сталью по губчатой красно-белой плоти.
– Хей, полегче! – Марий вскинул руку, словно хотел защитить гриб от расправы. – От отравления спорами давно не умирал?
Яр фыркнул, оставил мухомор в покое и двинул дальше. На этот раз отправился на восток... но в итоге всё равно вернулся к грибам.
– Чтоб вас! – рыкнул он и харкнул в сторону грибницы. Порубить бы мухоморы в труху, да только вряд ли это что-то изменит.
Ледорез спешился. Похлопал Каурую по шее.
Жуткое всё-таки место – Рубеж. Вековые сосны и ели укутаны туманом, как пологом, ветви дубов напоминают скрюченные узловатые пальцы, по шершавым стволам ползёт синеватый мох, пни и сваленные ветром брёвна сплошь покрыты поганками. Ни птиц, ни зверей – никого не слышно. Только деревья скрипят, да...
Яр напрягся. Каурая дёрнула ухом.
– Слышал? – взвился Марий. – Кто-то поёт! Странно...
Яромир угрюмо зыркнул на него. Конечно, странно. После многочасового нарезания кругов вокруг грибной поляны вообще всё странно.
Ничтоже сумняшеся, Ярпошёл на звук. Поначалу голоса казались наваждением, порождением тумана, рассеянным эхо давно забытого прошлого и прошлого, которого не забыть никогда, но, чем дальше Яр отходил от тропинки, тем чётче различал слова.
...Заплету я косы, заплету медовы
Заплету... заплету...
Да водицы студёной колодезной
Зачерпну... зачерпну...
Ты испей, испей до донышка, господарь.
Разгони, развей тоску да болотную хмарь...
Яромир следовал за песней, как за путеводной звездой. Не замечал ни коряг, ни пней, ни высокой – до пояса – острой осоки. Под ногами чавкало. Басовито квакали лупоглазые бурые жабы. Пахло серой и гнилью. Но это не волновало. Волновал лишь голос. Нежный, ласковый, он манил и околдовывал...