Гувернантка. Книга вторая. - стр. 8
Заинтересовавшись, Арсений подходит ближе и, склонившись над фотоаппаратом, читает выгравированное на шильнике называние фирмы – «Ica Wunsche Juwel».
– Это верно ваша фотокамера? – спрашивает Арсений.
– Что? – растерянно переспрашивает тетушка. – Ах, нет… Это моей компаньонки. Она просто обожает фотографировать… Но вы меня отвлекли. Я хотела сказать, что малярия это коварная болезнь. Приступы лихорадки будут повторяться еще какое-то время, но все реже и реже.
– Вы болели малярией? – спрашивает Арсений и возвещается с балкона в тень и прохладу гостиной.
– К счастью, бог миловал, – отвечает тетушка. – А вот Эльсбет подцепила лихорадку, когда мы были на Цейлоне.
– Вот как, – говорит Арсений и, взяв со стола чашку, делает глоток остывшего кофе. – А где же ваша компаньонка?
– Эльсбет сейчас занята, – говорит Анна Павловна, как будто немного смутившись. – Я попросила ее собрать… Собрать один гимнастический тренажер. Впрочем, это не важно. Вы слышите?
Арсений и верно слышит – сперва приглушенный стук молотка, а после, как кто-то пилит дерево пилою. Звуки определенно доносятся из-за стены. Арсений в недоумении оглядывается и замечает, что стулья, стоявшие обыкновенно подле запертой двери в биллиардную, теперь отставлены в сторону. Этой комнатой тетушка не пользовалась вовсе, и Арсений начисто позабыл про ее существование, хотя однажды бывал там и своими глазами видел и массивный стол с лузами и порванным зеленым сукном, и громоздкие потертые кресла, и пыльные гардины на окнах.
Гликерия Павловна рассказывала Арсению, что при ее покойном муже в усадьбу частенько съезжались соседские помещики – отужинать, покатать шары, посудачить о политике и лошадях. Муж Гликерии Павловны был, как говориться, душой компании. Он обожал застолья, недурно пел, любил перекинуться в вист, раскатать французский карамболь и был не дурак выпить. Умер он от апоплексического удара, не дожив до пятидесятилетия считанные дни. Гликерия Павловна напротив не терпела шумных сборищ, она любила гулять по саду, читала допоздна при свете лампы, и часами могла пить чай из самовара непременно с мятой и смородиновым листом. И вот, в старой усадьбе сделалось тихо и покойно, жившие по соседству помещики более не докучали Гликерии Павловне, двери в биллиардную комнату заперли и поставили подле два стула, и неумолимое время стало сбавлять свой ход, пока и вовсе не остановилось, так деревенский пруд со стоячей, подернутой ряской водой, превращается понемногу в болото.
– Моя компаньонка скоро освободится, и я вас познакомлю, – обещает Анна Павловна. – Эльсбет отличный механик. Она разбирается в электричестве, в фотографии, в автомобилях. Это необычная женщина! Я думаю, у нее мужской склад ума… Если бы не дурной характер, цены бы ей не было.
– Касательно скифской лихорадки, – говорит Арсений. – Позвольте, я загляну в справочник?
Взяв со стола медицинский справочник, он осторожно листает пожелтелые ломкие страницы, готовые выпасть из переплета. Близость этой незнакомой зрелой женщины волнует его. Мысль, о том, что Анна Павловна совершенно нагая под тонким капотом не дает Арсению покоя.
Анна Павловна, между тем, нисколько не смущаясь племянника, берет в одну руку черепаховый гребень, а в другую – несколько заколок с янтарными круглыми шляпками, принимается укладывать волосы, поглядывая в зеркало на дверце комода.