Гранатовый человек - стр. 14

– Прочитай, – почти приказал он. Лиля прочитала ему свои стихи.

Дожди в Танзании предельно редки,

и градус делает пике,

 как предложение на русском языке

в авоське-сетке,

как встречный друг,

как средь зимы – тепло и зелень вдруг.

– Знаешь, в этом что-то есть, – сказал Володя, почесав над ухом, где у него белел маленький шрам, впервые ею замеченный. – Только как-то коряво. Тебе надо в кружок ходить, теорию стихосложения изучать.

– Какой кружок?

– Да где такие как ты собираются и обсуждают свои творения.

– У нас в городе это есть? – не поверила она.

– Да, при доме культуры. Хотя, кажется, его прикрыли. Я узнаю и тебе скажу. А насчет Москвы ты бы поинтересовалась у своей мамы, почему она сменила столицу на Подмосковье.

Это было ошеломившей Лилю новостью, ведь мама не рассказывала ничего. Только потом, через несколько дней, она задумалась: откуда Володе это известно, и стала прислушиваться к тому, что он говорил. При следующей встрече, вернувшись к ее стихотворению, почему-то его заинтересовавшему, он сказал, что оно, по сути, антисоветское.

– Почему? – спросила Лиля.

– А потому. Ты затронула тему дефицита.

– Разве? А мне показалось, это не предложение в том смысле, в котором ты понял.

– А в каком?

– В филологическом.

– Сама подумай: какой смысл в предложении на русском языке в сетке для продуктов? Только один.

– Может ты и прав, но когда я сочиняла, то не думала об этом.

– А думать тебе стоило. Скажи спасибо, сейчас не те времена, что раньше. А кружок закрыли, кстати.

– Он кому-то помешал?

– Там руководитель был замечен в неподобающих связях. Сейчас партия всерьез озабочена тем, что многие хотят эмигрировать, в стране начинается брожение умов. Все рвутся за границу, к сытой жизни, работают там на разных антисоветских радиостанциях и хают страну, которая их вскормила и воспитала. Ты вот могла бы уехать?

– Не знаю, но иногда думаю, что да.

– Интересно. И зачем, и что бы ты там делала, тоже пошла бы на вражий голос работать? Какую-нибудь радиостанцию типа Свобода, есть такая.

– А там что, другой работы нет?

– Может, и есть, но эмигрировать не так просто, как тебе кажется, хотя и можно. У нас в городе есть несколько таких, кто подали заявления на эмиграцию.

Лиля подумала, что мозги Володьке промыли основательно. Уж очень не вязалось с его возрастом и уровнем развития то, что он говорил. А говорил он явно с чужого голоса.

– Ты случайно в партии не состоишь?

– Я нет, а родители да. И я много чего знаю, поверь.

 Ей припомнилось многое из того, что она до этого момента пропускала мимо сознания. Он говорил об известных людях такое, что было известно, как она догадывалась теперь, только ограниченному числу лиц. Поразительным открытием оказалось еще и то, что раньше она чувствовала причастность к тайному сообществу некоторых знакомых ей людей – например, завуча школы, преподававшей у них физику – женщина любила поговорить о положении в стране, при этом, ничего особенного не сообщая, она передавала некий дух этой самой причастности. Лиля его улавливала, не анализируя. Членство в КПСС не гарантировало вхождение в круг посвященных, высокое положение тоже. Но тут она себя опять остановила: зачем ей знать то, от чего с души воротит, что заставляет ощущать свою полную беспомощность перед отлаженно работающим механизмом? Лиля ненавидела все железное, а этот аппарат, как ей почему-то казалось, тоже был из металла. Ей представилось: среди музеев, театров и прочих прелестей столицы, где-то в центре, в тайном помещении без окон, куда сходятся все провода, сидит некое чудовище, собирающее маленькие и большие тайны людские в свою железную голову. И тысячи донесений приходят каждый день по проводам, чтобы отпечататься в нержавеющей голове монстра. Это было что-то системное, и в том же время живое, оно знало все наперед, и от него стоило спрятаться. А значит, надо было притворяться, и ни за что не показывать, что ты думаешь и чувствуешь. И как ее угораздило познакомиться с сыном исполкомовки? Хотя именно он раскрыл ей глаза на то, что носилось вокруг – то, что она не допускала в свой мир, от чего старательно отгораживалась. Он знает про всех всю подноготную. Может быть, ему даже известно, кто ее отец? Тогда, наверное, стоит познакомиться с его семьей? Интересно поглядеть на его мать. Она занимает в исполкоме должность заместителя главного архитектора. Отец тоже где-то начальником работает. Они в курсе многих дел, и что-нибудь могут рассказать. Но как заставить Володю познакомить ее с родителями, вернее, с матерью, отца она уже видела? Явиться к нему в выходной – на это не хватит наглости, да и обидеть могут. Мало ли девушек у ребят, нет, мать сама должна захотеть встретиться с ней.