Гранатовый человек - стр. 16
– У нас по-простому, – сквозь улыбку Ираиды Васильевны пробивается то ли обида, то ли недовольство. Лиля кладет ножик справа, а вилку слева – она умеет пользоваться приборами, – и ошарашено смотрит на клеенчатую скатерть-самобранку. В большой тарелке исходит ароматным паром картошка, запеченная с овощами, вокруг стоят банки с соленьями – мелкие розовые помидорчики в зеленоватом рассоле с укропом и дольками чеснока, малосольные огурцы кажутся прозрачными, почти светятся, подальше запеченные баклажаны, какие-то нарезки немыслимые, буженина, сырокопченая колбаса – страшный дефицит, видно, исполкомовские пайки и вправду существуют, а она не верила. Даже рыба красная – горбуша, кажется – маме однажды соседка предложила купить, им на предприятии по талонам давали. Они купили, оказалось, страшно соленая, мама ее в молоке вымачивала, и все равно… Эх, маму бы сюда, пусть бы покушала. Она сейчас в санатории, хоть это утешает. Каким-то образом ей досталась путевка, выделенная одна на весь коллектив. Зимой она сильно болела, может, поэтому. Точно Лиля не знает, но думает, что сотрудницы устроили так, что мама считала лотерею честной, она ведь на ней не присутствовала. И хотя никто бы не отказался от бесплатного санатория, споров не было, – так сказали маме. Лиля поймала себя на том, что раскладывает яства на тарелке так, чтобы было поровну на каждой половине, и думает при этом: это тебе, мама, это мне. Это тебе, это мне.
– Ну, давайте выпьем за именинницу, – предлагает Петр Андреевич. Отец Володи говорит короткий тост, стоя с бокалом в руке. Они чокаются и выпивают. Лиля не может понять, что это за напиток.
– Это наше вино, домашнее. Может, тебе коньяку? – интересуется глава семьи. Она отказывается. Надо бы наврать, что этот яблочный сидр, как уточняет Володя, очень вкусный, но, пока собиралась с духом, началось вручение подарков Отец вешает на шею матери кулон на золотой цепочке. Володя вручает подарок от «нас с Галчонком» – большую вазу из хрусталя, в которую принялись устраивать самый большой букет, полученный, как оказалось, от сотрудников Ираиды Васильевны.
Ираида Васильевна, растроганная, чмокает Лилю в щеку, и кажется, инцидент с ножиком ей простила, хотя позже нет-нет да и поглядывает, как девчонка ловко с ним управляется. Они едят одними вилками, столовых ножей у них нет. А ведь могли бы иметь, что тут особенного? Не надо брать кусок курицы руками, как сейчас делают мужчины. Володя похож на своего отца, только он красивее: Петр Андреевич, наверное, в молодости был таким же, а сейчас у него нижние веки слегка обвисшие, складки глубокие от носа до подбородка, но в целом вид мужественный. Глаза у него, правда, серые, а Володе достались карие, как у матери.
Та глядела пристально:
– Кушай, Лиля, не стесняйся. У нас все свое, с огорода. А ты где живешь? У вас тоже свой дом?
– Нет, у нас квартира.
– Двухкомнатная? – не отставала Ираида Васильевна.
– Мать, что ты пристала? – вмешался Володя. – Галчон, попробуй колбаски, она, правда, не с огорода, но тоже ничего.
Что-то прогудел его отец, вроде бы добрый. Этот гул и мимолетно-внимательные глаза, такие дружелюбные, сняли наступившую было напряженность. Но Лиля чувствовала, что ее зондируют. Видимо, Володя о ней ничего не рассказывал, вот они и пытаются выяснить, кто такая. Узнав фамилию и адрес, выяснить остальное для них не составит труда. А то, что они узнают, не поднимет ее в их в ее глазах: мама работает в городской библиотеке, дочка заканчивает школу. И все. Беднее церковных мышей, но зато есть интеллектуальный багаж. Правда, от него сейчас толку никакого, умных много, богатых мало. Связей тоже нет, и вообще, что из нее получится через несколько лет? В лучшем случае преподаватель или журналист, хотя в журналистику ей не хочется. В городе выходит районная газета, но читать этот листок невозможно. Сплошные репортажи с колхозных полей и из цехов заводов. Стихи, которые она в прошлом году туда отнесла, отклонили, сказав, что не их формат. Посоветовали написать очерк, но она так расстроилась, что совету не вняла.