Графиня де Монферан - стр. 27
– Ты устала, давай я быстро приготовлю ужин, а ты отдохни.
– Господь с вами, барышня Николь! – Ева даже перекрестилась. – Этак ведь госпожа ещё больше осерчает!
– А и пусть серчает, Ева, – раздражённо ответила девушка. – Побольше поплачет – поменьше пописает!
Похоже, горничная никогда раньше не слышала эту туповатую шутку. Она смеялась так, что аж слезы закипели в уголках глаз. Глядя на неё улыбалась и Николь – очень уж неожиданной оказалась реакция горничной.
Насмеявшись, обе занялись делами. Николь принялась нарезать на ужин кусок ветчины, раскладывая его на огромной сковородке и собираясь залить яйцами. Сложила в пиалку творог и щедро плеснула туда мёда, полезла в запасы трав и залила готовую смесь холодной водой.
Ева же, торопливо разложив костерок в плите, притащила большой горшок, в который вылила полтора ведра воды.
– От поужинаете, а потом и водичка тёплая будет: обмыться вам, барышня Николь.
– Спасибо, Ева.
Обе помолчали, видя, что яичница уже готова, и надо идти сдаваться…
***
Есть по вечерам всегда садились засветло, но сегодня еда поспела, когда за окном уже стояла темень. Вместе с едой Ева принесла в комнату горящую масляную лампу и, стараясь не встречаться взглядом с госпожой баронессой, торопливо накрыла на стол.
Сегодня ужину, необыкновенно вкусному для них, искренне радовалась только Клементина. Малышка с удовольствием макала кусочки белого хлеба в ярко оранжевый желток и уморительно облизывалась, глядя на плошку с творогом. Попутно она ещё и успевала болтать:
– Николь, а вот это что лежит? Оно такое страшное, неужели едят?
– Это инжир. Такой сушёный фрукт, и я думаю, тебе он понравится. Он очень сладкий и полезный.
– А что будет на завтрак?
– Хочешь, я сварю... – Николь с опаской взглянула на баронессу и поправилась, – я попрошу Еву сварить кашу с молоком и мёдом?
– Очень!
– Значит, так и сделаем. Кушай, солнышко, не отвлекайся.
Госпожа Милена ела как будто неохотно, но тем не менее порция в её тарелке исчезла полностью. Молчаливая Ева принесла готовый взвар, разлила по чашкам и так же тихо исчезла. Клементина, наевшаяся впервые за долгое время так, что не пожелала пить взвар, прихватила обе ягоды инжира, которые добавила к ужину Николь, и тихо сбежала вслед за горничной. Девочке явно хотелось расспросить откуда что появилось, почему расстраивается мама и какие ещё непонятные покупки находились на телеге.
За столом в комнате царило тягостное молчание. Масляная лампа сильно чадила, и Николь чуть сдвинула её на край стола, невольно подняв взгляд на мачеху. У той весьма заметно дрожал подбородок, а на щеках поблёскивали две мокрых дорожки от слез. Возможно, в другой день Николь и почувствовала бы себя виноватой, но достаточно большой переход из города, гудящие от усталости ноги, а главное – уверенность, что она всё сделала правильно, вызвали у девушки не чувство вины, а некоторое раздражение.
Молчала баронесса долго, а потом, демонстративно вынув из-за манжета блузки белый платочек, она принялась утирать глаза. Николь не выдержала:
– Что случилось, госпожа Милена? К чему эти слезы?
– Ах, Николь, ты не понимаешь…Твоё приданое прописано в брачном договоре. Когда твой муж возьмётся проверять и сравнивать, что тебе положено по записи, а что ты привезла на самом деле, весь позор падёт на имя баронства де Божель.