Графиня де Монферан - стр. 21
Ночь прошла беспокойно. Николь все время мерещился засыпанный снегами замок, где не осталось никого живого, она вздрагивала и просыпалась…
Утром госпожа баронесса велела всем надеть «гостевые» платья:
– В любой момент могут приехать с вестью от господина Шерпиньера, и нас больше не должны застать столь небрежно одетыми! Ева, скажи Абелю, что днём нам понадобится горячая вода. Нужно искупать Николь и вымыть ей волосы. А мы с тобой, девочка моя, – она перевела взгляд на падчерицу, – сейчас откроем сундук и проверим твоё приданое. Надо убедиться, что там все в порядке.
Маленькая комната без окон, куда отвела её госпожа Милена, была Николь совершенно не знакома: здесь девушка ещё не бывала. В комнате находилось несколько сундуков: тяжёлых и массивных, но, к сожалению, большей частью пустых. На них даже были откинуты крышки, и можно было убедиться, что кроме паутины внутри ничего не содержится.
Сундук, который госпожа де Божель называла приданым Николь, Абель и Ева с трудом вытолкали в соседнюю комнату – поближе к окну. Госпожа Милена потребовала у Евы ключ и лично открыла крупный навесной замок. Прежде чем откинуть крышку, она торжественно вручила чуть заржавевший ключ Николь со словами:
– Я выполнила волю твоего отца, девочка моя! Всё, предназначенное тебе, хранится здесь. И поверь, я чиста перед памятью мужа.
Наконец, выпроводив Абеля из комнаты, крышку сундука подняли. Николь слабо себе представляла, что может составлять приданое совершенно обнищавшей дворянки. Увиденное её удивило.
В сундуке хранились несколько свёртков тканей, которые Ева аккуратно вынула и сложила на откинутую крышку, две пары шелковых чулок, непривычно коротких, достаточно толстых и с грубоватым швом сзади. К чулкам полагались широкие ленты-подвязки и завёрнутые в новую холстину чуть примятые атласные туфельки.
Затем Ева вынула и встряхнула две тонких льняных сорочки, отделанных нежно-голубой вышивкой, и две пары широких и длинных панталон, сшитых крайне странным образом: половинки штанов не были скреплены между собой швом, объединяла их только лента, на которой висели части этой странной одежды и которую, судя по всему, нужно было завязывать на талии. От долгого лежания лен измялся, но госпожа Милена, со вздохом разглаживая пальцами ткань, сообщила:
– Я помню, как твой папенька дал мне деньги и повелел заказать это бельё… Поверь, девочка моя, я выбрала самую тонкую ткань, какую только нашла на рынке… – похоже, для баронессы эти воспоминания о муже были и приятны, и трагичны одновременно. Госпожа Милена украдкой промокнула слезы и скомандовала Еве: – Доставай дальше.
В сундуке обнаружились ещё длинная батистовая сорочка с грубоватыми кружевами, некое подобие домашнего халата-пеньюара из ярко-розового сатина, отделанного белыми атласными лентами. На пеньюар пошло немереное количество метров ткани, так как весь он был в воланах, складках и сборках, но даже эта роскошная одёжка выглядела достаточно убого из-за глубоких заломов.
– Я думаю, Ева, это все нужно погладить! Срочно и прямо сегодня! – приказала баронесса.
Молчаливая Ева только кивнула, соглашаясь с хозяйкой, а Николь, сжимая в руке ключ от сундука, тоскливо подумала: «Господи, почему она не продала эти чертовы тряпки? Если мой муж так уж богат, то не отказался бы он от брака со мной из-за того, что у меня панталон не хватает!».