Гойя, или Тяжкий путь познания - стр. 40

Как художник, он не мог, однако, не заметить внезапной метаморфозы Ховельяноса. Суровое лицо гостя просветлело; его развеселила забавность ситуации – автору цитировали хлесткие фразы из памфлета, который он под чужим именем тайно переправил в Мадрид из своей ссылки. Гойя увидел, что происходит под маской суровости, и понял, как нужно писать портрет великого Ховельяноса, несмотря на всю причудливость этого образа ходячей добродетели.

Между тем Ховельянос уже почти с наслаждением предавался воспоминаниям о своем политическом прошлом. Он рассказывал, к каким уловкам ему приходилось прибегать, чтобы подвигнуть правительство к принятию тех или иных прогрессивных решений. Например, он добился запрета осквернять улицы Мадрида всякого рода мусором и нечистотами. Противники же его не замедлили оспорить этот запрет, сославшись на заключение лекарей, согласно которым разреженный воздух Мадрида якобы благоприятствует развитию опасных болезней и его необходимо сгущать испарениями от нечистот. Но он, Ховельянос, сумел опровергнуть их точку зрения посредством другого медицинского заключения: мол, разреженный воздух Мадрида достаточно сгущают дым и копоть от заводов и фабрик, которые он открыл в столице.

Однако вскоре благодушие дона Гаспара иссякло, и он с гневной критикой обрушился на нынешние порядки.

– Мы в свое время улучшили жизнь низших сословий за счет снижения налогов. Мы добились того, чтобы хотя бы каждый восьмой ребенок мог учиться в школе, а когда из Америки начали прибывать наши корабли с золотом, мы сделали даже небольшие денежные резервы. Нынешняя власть все промотала. Эти господа так и не поняли, что одной из главных причин революции во Франции стала расточительность Марии-Антуанетты. Они швыряют деньги на ветер еще беспечней. Вместо того чтобы укреплять армию, они содержат на эти деньги фаворитов, покупают себе английских и арабских лошадей. Мы заботились об образовании и благополучии народа, они же сеяли невежество и нищету и вот теперь пожинают плоды своей бездарной политики – разорение страны и военное поражение. При нас цветами испанского флага были желтый и красный, при них – это цвет золота и крови.

Франсиско в его речах слышал лишь склонность к преувеличению и искажение фактов. В чем-то Ховельянос, возможно, и был прав, но, ослепленный ненавистью, он подменял подлинную картину примитивной подделкой, и если бы ему, Гойе, сейчас нужно было написать его портрет, он изобразил бы просто мрачного, узколобого фанатика. А ведь этот Гаспар Ховельянос был, без сомнения, одним из умнейших и добродетельнейших государственных мужей Испании. Человек, посвятивший себя политике, не может не преувеличивать – либо в ту, либо в другую сторону. Гойя с радостью отметил про себя, что сам он не имеет к политике ни малейшего отношения.

Во все время беседы Ховельянос мрачно поглядывал на незаконченный портрет дона Мануэля.

– Если бы этот господин и его дамы не были такими отъявленными транжирами, больше денег оставалось бы на школы! – гневно заявил он наконец, с осуждением указывая пальцем на герцога, который заносчиво взирал на него с мольберта. – Но именно этого они и не хотят. Они поощряют невежество, чтобы народ не понимал причин своих страданий. Почему нищую Францию никто в мире не может победить? Я вам скажу почему, господа. Потому что французский народ привержен разуму, добродетели, потому что у него есть убеждения. А что есть у нас? Безмозглый король, похотливая королева и премьер-министр, успешно справляющийся только с одной ролью – ролью жеребца.