Гойя, или Тяжкий путь познания - стр. 33
Агустин Эстеве переводил взгляд с Пепы на Лусию и с Лусии на Пепу. Он догадывался, что́ кроется за всеми этими странностями. Франсиско попал в беду. Ему нужна помощь, иначе он не взял бы его сегодня с собой, и это окончательно убедило его в прочности их дружеских уз. И все же этот вечер его не радовал. Он, словно призрак, бродил среди гостей и завидовал Франсиско со всеми его бедами.
Лусия велела подать шампанское. Агустин, против обыкновения, пил много. Он попеременно пил то не любимую им малагу, то не любимое им шампанское и становился все печальнее.
Дон Мануэль решил, что исполнил долг приличия и теперь снова может заняться своей вдовушкой. Та оказала ему знаки благосклонности. Она предложила себя Франсиско, без обиняков, пошла на унижение, и если Франсиско в ней больше не нуждается, что ж, она пойдет тем путем, который он сам ей указал. И все будет как в ее романсах – она станет предметом осуждения, может, даже презрения, но вместе с тем и восторженной зависти. Нет, это не тот случай, когда могущественный вельможа просто походя подбирает отвергнутую кем-то любовницу, чтобы сделать ее своей наложницей. Она сама назначит цену – высокую цену, баснословную цену, тем более что герцог готов ее заплатить.
Пепа Тудо дружила с Лусией Бермудес, часто бывала на ее вечеринках, но на званые вечера, которые время от времени устраивали сеньор и сеньора Бермудес, ее никогда не приглашали. Как человек здравомыслящий, она понимала, что высший свет для нее, вдовы простого морского офицера, закрыт. Но теперь все будет иначе. Если она вступит в любовную связь с доном Мануэлем, ее не устроит роль одной из его многочисленных тайных подружек: она намерена стать официальной метрессой, соперницей королевы.
Разгоряченный, опьяненный шампанским и близостью прелестной вдовушки, дон Мануэль старался произвести на нее впечатление. Он спросил, ездит ли она верхом. Это был в высшей степени нелепый вопрос: занятия верховой ездой могли себе позволить только очень знатные и очень богатые дамы. Пепа небрежно ответила, что на плантациях отца ей доводилось иногда садиться в седло, но здесь, в Испании, она ездила лишь на осле или муле. Значит, пора наверстывать упущенное, заявил герцог. Она должна научиться ездить верхом – это будет божественное зрелище. Он и сам неплохой наездник.
Пепа поняла, что настал подходящий момент.
– Вся Испания знает, какой вы замечательный наездник, дон Мануэль, – ответила она. – Нельзя ли мне как-нибудь посмотреть, как вы скачете?
Этот, казалось бы, невинный вопрос был не просто чересчур смел – это была дерзость, настоящий вызов. Даже в устах самой красивой вдовушки страны. Ведь свой досуг в манеже дон Мануэль обычно делил с королевой, а нередко и с королем, и сеньора Тудо едва ли могла не знать того, о чем судачил весь Мадрид. Герцог на мгновение опешил – более того, он даже протрезвел, почувствовав, как перед ним открывается большая клетка, в которую его заманивают эти восхитительные уста и невозмутимые зеленые глаза. Он заглянул в них и понял: если он сейчас скажет «нет», если проявит малодушие, он навсегда потеряет эту женщину, эту удивительную женщину, чьи медные волосы, чья белая кожа, чей аромат так приятно кружили ему голову. Конечно, он сможет с ней спать, даже если скажет «нет», но ему нужно больше, ему нужно, чтобы она постоянно была рядом, чтобы она была доступна в любой момент, он хотел безраздельно владеть ею. Герцог судорожно глотнул, выпил вина, опять глотнул и сказал: