Гойя, или Тяжкий путь познания - стр. 32
– Вы сегодня еще более сердиты, чем обычно, дон Франсиско, – заметила она дружелюбно. – Неужели вы совсем не рады счастью Пепы?
Он с облегчением вздохнул, когда к ним подошел аббат и дал ему возможность прервать этот малоприятный разговор.
Но не успел он отойти от Лусии, как его окликнула Пепа. Она попросила его подать ей стакан пунша. Дон Мануэль, поняв, что она хотела остаться с Гойей наедине, решил не мешать ей и присоединился к другим гостям.
– Как я выгляжу? – спросила Пепа, томно восседая в кресле.
Франсиско не знал, как себя вести. Он никогда не уклонялся от откровенного разговора, это по ее вине они расставались, не объяснившись и не так тепло, как хотелось бы. И если у кого-то из них и была причина сердиться, то, конечно же, у него.
– Я не хотела бы тут долго засиживаться, – продолжала Пепа. – Мне прийти к тебе или ты придешь ко мне?
Он раскрыл рот от изумления. Что с ней? Она не настолько глупа, чтобы не понимать, зачем ее пригласили на этот вечер. Или Лусия на самом деле ничего ей не сказала? Может, это все же он вел себя как глупец?
В действительности же Пепа давно знала о цели этой вечеринки, но решение далось ей не так легко, как представлял себе Гойя. Она несколько дней мучилась вопросом, почему он не заговорил с ней об этом, и раздумывала, не начать ли ей самой этот разговор. При всей своей невозмутимости и беспечности она испытала горькое разочарование от того, что он так легко от нее отказался – то ли ради своей карьеры, то ли ради ее счастья, то ли просто из желания избавиться от нее. За этими раздумьями она вдруг поняла, как сильно к нему привязана.
Несмотря на то что ей многое пришлось пережить, она осталась целомудренной. Она кокетничала и любезничала с мужчинами, но Фелипе Тудо стал первым мужчиной, с которым она разделила ложе. Позже, когда она училась актерскому мастерству и мужчины стали более назойливо и бесцеремонно домогаться юной вдовушки, ее это скорее отталкивало, чем привлекало. Потом в ее жизнь на всех парусах вошел адмирал, и это очень возвысило ее в собственных глазах. Но настоящее, глубокое наслаждение от любви она испытала только с Франсиско Гойей. Жаль, что к тому времени, когда это произошло, он уже успел разлюбить ее.
Услышав от Лусии, что с ней желает познакомиться всемогущий министр, она, разумеется, поняла, что перед ней открывается широкая и очень гладкая дорога; мечты о роскошных замках и преданных слугах, о которых она пела в своих романсах, могли стать реальностью. Она настолько предавалась фантазиям о том, как изменится ее жизнь, если герцог Алькудиа, любовник королевы, станет ее любовником, что дуэнья надувала ее в карты с еще большим успехом, чем обычно.
Однако это ничуть не мешало ее решимости остаться любовницей Гойи, если он того пожелает.
Потому она и спросила его просто и ясно:
– Мне прийти к тебе или ты придешь ко мне?
Он же продолжал молча сидеть с такой глупой миной, что ему позавидовал бы любой деревенский дурень.
Не дождавшись ответа, Пепа ласково спросила:
– Может, ты нашел другую, Франчо?
Он молчал.
– Может, я тебе надоела? Почему ты решил бросить меня в объятия герцога?
Пепа говорила негромко, приветливым голосом; со стороны это выглядело так, будто они мирно беседуют.
Она сидела перед ним, красивая, желанная, радуя его взор как мужчины, так и художника, но, увы, она была права: он нашел другую. Вернее, не нашел – эта другая просто вошла в его жизнь и завладела им всем без остатка, потому он и отдал Пепу герцогу. Но она была права лишь отчасти. Она не знала всей подоплеки, не знала, какую жертву ему пришлось принести ради Ховельяноса и ради Испании. В нем вдруг снова вскипела жгучая злость. Как это тяжело, когда тебя никто не понимает! Ему захотелось ее ударить.