Гойя, или Тяжкий путь познания - стр. 26

Герцог, усердно сохранявший неподвижность, вскинул голову и повернул к Бермудесу удивленно-огорченное лицо, но тут же снова принял прежнюю позу.

– Простите, дон Франсиско, – сказал он.

– Гарсини опасается, – пояснил Бермудес, – что теперь, когда наши союзники разбиты, французы снимут войска с других фронтов и пошлют их в Пиренеи. Гарсини опасается, что, если он не получит подкрепления, французы через три недели подойдут к Эбро.

Гойя думал, что дон Мануэль отошлет его. Но тот продолжал позировать.

– Я… не вижу надобности посылать Гарсини подкрепление… – произнес он мягко, как бы размышляя вслух. Заметив, что Бермудес собирается ему возразить, он продолжил: – Да, церковь будет недовольна. Но это я беру на себя. Мы сделали больше, чем наши союзники. Что же, прикажете мне окончательно разорить страну? Двор и без того уже сократил и продолжает сокращать расходы. Донья Мария-Луиза уволила двух шталмейстеров и десять лакеев. Я не могу требовать от королевы еще большей экономии.

Он немного повысил голос, но голову по-прежнему держал неподвижно в указанном Гойей положении.

– Что же мне передать генералу Гарсини? – спросил Бермудес деловым тоном.

– Во Французской республике генералов, не оправдавших оказанного им доверия, обычно отправляют на гильотину, – ответил дон Мануэль. – Мы же ограничиваемся тем, что не посылаем им подкрепления. Это и передайте, пожалуйста, генералу Гарсини, но только в вежливой форме.

– Наши союзники, очевидно, потеряли всякую надежду на поражение Франции, – продолжал дон Мигель. – Прусский посланник изложил взгляды своего правительства на сложившуюся ситуацию в меморандуме. В весьма пространном меморандуме.

– Прошу вас изложить его как можно короче, – сказал дон Мануэль.

– Господин фон Роде намекает, что его правительство намерено заключить мир, если ему удастся добиться хоть сколько-нибудь приемлемых условий. И советует нам сделать то же.

– Что же он считает «хоть сколько-нибудь приемлемыми условиями»? – спросил дон Мануэль.

– Если Французская республика выдаст нам детей их величеств, казненных монархов, то это, по мнению Пруссии, был бы почетный мир.

– Пятьдесят миллионов реалов и двенадцать тысяч убитых испанских солдат – не слишком ли высока цена за королевских детей, лишенных к тому же своей страны, как вы полагаете, дон Франсиско?

Гойя вежливо улыбнулся. Ему льстило, что дон Мануэль вовлекает его в беседу. Он продолжал работать, внимательно вслушиваясь в разговор.

– Если маленький король Людовик и Мадам Руаяль найдут у нас защиту, – заметил дон Мигель, – идея французской монархии будет жить на испанской земле. Это вполне почетный мир.

– Дон Мигель, я надеюсь, что в придачу к детям вы выторгуете нам по меньшей мере еще и королевство Наварра.

– Ваше превосходительство, за мной дело не станет, – любезно ответил дон Мигель. – Но боюсь, что, поскольку мы не посылаем Гарсини подкрепление, нам придется довольствоваться одними детьми.

Он собрал свои бумаги, простился и ушел.

За этим политическим разговором Гойя совершенно забыл о цели, с которой дон Мигель устроил ему встречу с герцогом. Теперь, вспомнив о Ховельяносе, он с тяжелым сердцем принялся обдумывать, как лучше приступить к делу. Однако дон Мануэль заговорил первым.

– Многие захотят, чтобы я отправил Гарсини в отставку, – произнес он задумчиво. – А кое-кто потребует от меня также отставки адмирала Масарредо, потому что он не смог предотвратить падение Тулона. Но на войне часто все решает случай, и я вовсе не жажду мести. Кстати, вы ведь, кажется, написали несколько портретов для адмирала? – продолжал он, оживившись. – Сдается мне, я видел в его доме вашу картину. Да, верно, именно у адмирала я видел тот замечательный женский портрет.