Говардс-Энд - стр. 5
Маргарет это не понравилось.
– Но ты только что хотела расстроить помолвку.
– Наверно, так и нужно, но не торопясь.
– Разве можно разорвать помолвку не торопясь? – У Маргарет заблестели глаза. – Интересно, как ты себе представляешь помолвку? По-моему, она должна быть из крепкого материала, который может разорваться, но не растянуться. Она не такая, как другие жизненные узы. Они растягиваются или гнутся. В них возможны разные степени. Они другие.
– Совершенно с тобой согласна. Но почему ты не хочешь просто позволить мне поехать в Говардс-Энд, избавив тебя от неудобств? Истинный Бог, я не буду вмешиваться, но я так хорошо понимаю, что вы, Шлегели, за люди. И мне будет достаточно только тихонько оглядеться вокруг.
Маргарет снова поблагодарила ее, снова поцеловала и побежала наверх, чтобы поговорить с братом.
Ему было не очень-то хорошо.
Сенная лихорадка почти всю ночь не давала ему спать. У него болела голова, слезились глаза, слизистые оболочки, как он сообщил сестре, были в самом неудовлетворительном состоянии. Единственное, что поддерживало в нем жизнь, – это мысль о Уолтере Сэвидже Лэндоре и его «Воображаемых беседах», которые она обещала читать ему вслух понемногу в течение дня.
Ситуация осложнялась. С Хелен нужно что-то делать. Нужно ее уверить, что влюбиться с первого взгляда – не преступление. В этом смысле телеграмма прозвучала бы сухо и непонятно, а поездка в Говардс-Энд лично с каждой минутой казалась все неосуществимее. Затем пришел врач и сказал, что Тибби очень плох. Может быть, действительно стоит принять любезное предложение тети Джули и отправить ее в Говардс-Энд с запиской?
Да, Маргарет была импульсивна. Она могла в один миг принять другое решение. Сбежав по лестнице в библиотеку, она закричала:
– Тетя Джули, я передумала и хочу, чтобы ты ехала.
Поезд отходил в одиннадцать с вокзала Кингз-Кросс.
В половине одиннадцатого Тибби заснул, проявив редкое смирение, и Маргарет получила возможность проводить тетю на вокзал.
– Помни, тетя Джули, не втягивайся в обсуждение помолвки. Передай мое письмо Хелен, скажи ей, что сочтешь нужным, но держись подальше от Уилкоксов. Мы едва знаем их по именам, к тому же это так нецивилизованно и неправильно.
– Нецивилизованно? – осведомилась миссис Мант, боясь, что от нее ускользает смысл какого-то блестящего изречения.
– Ах, я употребила слишком сильное слово. Я только хотела сказать, пожалуйста, все обговаривай с Хелен.
– Только с Хелен.
– Потому что…
Но момент был неподходящий, чтобы распространяться об интимной природе любви. Даже Маргарет решила не вдаваться в подробности и удовлетворилась тем, что погладила добрую тетушку по руке и предалась размышлениям, полусознательным и полупоэтическим, о путешествии, которое должно было вот-вот начаться у платформы Кингз-Кросс.
Подобно многим жителям больших столичных городов, она с особым чувством относилась к разным железнодорожным станциям. Это наши врата в чудесное и неизведанное. Их мы минуем на пути к приключениям и солнцу, к ним же – увы! – мы возвращаемся. Паддингтонский вокзал обещает Корнуолл и более далекий запад; вниз по скатам Ливерпуль-стрит лежат безбрежные норфолкские озера и Болотный край[2]; Шотландия проглядывает сквозь пилоны Юстона; Уэссекс виден за колеблющимся хаосом Ватерлоо. Итальянцы понимают это, что естественно; те из них, кого судьба-злодейка заставила служить официантами в Берлине, называют Анхальт-Банхоф Stazione d’Italia