Государство и экономика: опыт экономических реформ - стр. 88
За всем этим стояли два крупных заблуждения, о которых выше уже говорилось. Считая себя народным и демократическим, отражающим коренные интересы всего (или почти всего) населения страны, революционное правительство склонно действовать так, как будто оно имеет возможность игнорировать интересы реальных производителей, приносить интересы последних в жертву решению общих экономических проблем[210]. Впрочем, желая как-то привлечь на свою сторону крестьянство, власти обещали со временем ввести твердые цены и на изделия промышленности, поступающие в деревню. А некоторые правительственные эксперты предлагали и совсем уж экзотические решения вроде выдачи крестьянам сертификатов с обязательством доплатить им за изъятое зерно позднее – когда выяснится, какая же цена является на данный момент справедливой.
Другая иллюзия проявилась в намерении Временного правительства проводить антирыночную, административно-принудительную по существу своему политику посредством демократических норм и процедур. Ведь реализация провозглашавшихся мероприятий возлагалась на выборных от самого же крестьянского населения. В особенно щекотливом положении оказывались первичные (волостные) продовольственные комитеты, избираемые самими же земледельцами и прежде всего ответственные за учет наличного хлеба и организацию сбора (а фактически изъятия) его у своих же односельчан. Предположение, что избранными окажутся наиболее честные и грамотные, пользующиеся уважением люди, не могло, разумеется, дать сколько-нибудь удовлетворительного решения проблемы.
Дальнейшее развитие событий быстро подтвердило ущербность подобных политических расчетов. Деревня отказывалась сдавать хлеб, и бесполезными оставались заклинания правительства, будто бы тем самым трудящиеся крестьяне укрепляют позиции помещиков, кулаков и торговцев. Не имея встречного потока промышленных товаров или вынужденные покупать их втридорога, крестьяне не видели смысла сдавать хлеб по монопольно низкой цене. Местные продовольственные комитеты или солидаризировались с крестьянами, или оказывались переизбранными, причем в этом случае возникает опасность распада страны на обособленные друг от друга «продовольственные республики».
Демократическая власть лихорадочно искала выход из создавшегося положения. Видя в себе выразительницу интересов всего народа, она настойчиво пыталась объяснить это людям, надеясь убедить их принять предлагаемые меры во имя высших интересов революции и свободы. «Неужели мы дадим повод реакционерам утверждать, что хлеб и свобода в России несовместимы?!» – сентенции такого рода нередко можно встретить на страницах правительственных и околоправительственных изданий.
Решение хозяйственных проблем в этой ситуации власти видели прежде всего в государственном плане, связывающем производителей с потребителями, город с деревней и в конечном счете способном обеспечить реалистичную и, главное, справедливую схему товарообмена на территории страны. Иными словами, единственный стимул, который предусматривался (точнее, намечался) властью для подкрепления госзакупок хлеба, состоял в намерении распространить этот же механизм на все народное хозяйство. Пропагандисты государственной монополии настойчиво убеждали крестьян в выгодности для них вводимого порядка, поскольку твердые цены на хлеб непременно будут дополнены твердыми ценами на необходимые деревне промышленные товары, попытки введения которых действительно предпринимались на протяжении 1917 года – хотя и безуспешно.