Государственный Алхимик - стр. 1

"Ничто не происходит без достаточного основания".

Закон логики

***

– Расслабьтесь, парни! Сегодня точно ничего не случится!

Мне, конечно, никто не поверил.

Я надел защитные очки и окинул взглядом группу студентов-алхимиков, собравшихся в лаборатории.

– Ага, в прошлый раз ты тоже так говорил. – Один из парней шагнул назад, подальше от меня и стола с реагентами.

За ним отошли остальные студенты.

Я перевёл взгляд на профессора Быковского – маленького щуплого старичка лет восьмидесяти.

– Ну вы-то мне верите, Иван Борисыч?

– Верю я только в одно, Ломоносов, – вздохнул профессор, – что сегодня вы наконец пересдадите экзамен и оставите алхимию в покое. Ради всего живого во Вселенной.

Кто-то из студентов тихо рассмеялся, но остальным было не до смеха.

Быковский скептически поджал губы – да так, что те почти исчезли за пышными седыми усами.

Ростом он едва доставал макушкой мне до груди и рисковал пострадать больше остальных. Лишь профессорский статус не позволил ему отойти подальше вместе со всеми.

– Итак, господа! – начал я, беря в руки огнеупорный горшок для плавления элементов. – Сейчас я приготовлю алхимическую смолу «Костяной Лак» из области Классической Трансмутации. Для этого необходимо нагреть в тигле три части смолы терновника до выделения синего дымка.

Через минуту нагрева в алхимической печи из горшка со смолой действительно пошёл синий дымок.

Ага, хороший знак.

Взяв щипцы, я достал горшок из печи и водрузил на специальный держатель на столе.

– Затем добавляем одну часть порошка китовой кости. Фосфаты кальция связываются со смолой. Ждём реакции с выделением газа.

Реакция не заставила себя ждать.

Смесь в горшке активно забурлила, держатель задрожал, в нос ударил запах тухлятины.

Студенты сделали ещё шаг назад.

Профессор Быковский не двинулся с места. Он всё ещё верил, что я никого не покалечу и сдам экзамен, после чего оставлю алхимию в покое.

– Затем добавляем три капли жидкого железа, – продолжил я. – А после процесса амальгамации происходит горячее окисление, смола должна почернеть.

В горшке зашипело и коротко вспыхнуло чёрным.

Студенты отшатнулись в стороны.

Профессор Быковский удержал себя на месте, зато лицо у него стало какое-то обречённое.

Я прокашлялся.

– Ну и последний штрих. Добавляем в смесь каплю крови драконовидного быка. Так создаётся волокнистый коллагеновый лак. Покрытое этим лаком оружие не тупится, а броня выдерживает мощнейшие удары. Из побочных эффектов – запах жжёной кости и небольшое свечение в темноте.

Я поднёс к горшку вскрытую ампулу со свежей бычьей кровью.

Студенты уже столпились у выхода из лаборатории, а вот профессор Быковский остался стоять рядом со мной.

– Умоляю, Ломоносов, только не сожгите кабинет, как в прошлый раз… и как ещё четыре раза до этого, – прошептал он. – Если б не уважение к вашему легендарному предку, великому Михаилу Васильевичу, то я б давно вас отчислил и отправил бы на процедуру Избавления от магии.

– Всё будет хорошо, господин профессор, – заверил я. – Никто не пострадает. О, кстати! Совсем забыл добавить ртуть.

– Ртуть?.. Какую рту-уть? – вытаращился на меня профессор, будто сразу ужавшись вдвое.

– Вот эту, – улыбнулся я и достал из кармана ещё одну ампулу.

Затем вскрыл её, быстро отломив пальцами наконечник.

– Ртуть здесь лишняя… – начал было Быковский, но капля из ампулы уже упала в горшок.

Смола вспенилась, тигль затрясся вместе с держателем, а потом – и вместе со столом… с полом… с кабинетом…

– ЛОЖИ-И-ИСЬ! – выкрикнул профессор и ухнул вниз, на пол.

Студенты ломанулись в дверь, устроив давку.

Через несколько секунд кабинет перестал дрожать, смесь в горшке успокоилась и начала превращаться в прозрачный костяной лак.

– Ну вот, Иван Борисыч, – улыбнулся я, – а вы боялись. Ртуть никогда не бывает лишней. Получился лак наивысшей пробы, сами посмотрите…

Не успел я договорить, как горшок со смесью затрещал.

Профессор вскочил, толкнул меня на пол и тут же упал рядом со мной, прикрыв голову руками.

Раздался короткий, но смачный хлопок.

Ну а потом последовал долгоиграющий взрыв.

Около минуты пришлось лежать и слушать, как осколки горшка летают по лаборатории, разнося всё вдребезги: колбы, мензурки, трубки.

Всё это время сверху на нас летели щепки, штукатурка, осколки и пыль. Пару раз проскакивали молнии, накатывали волны жара, вони и дыма.

Когда всё наконец закончилось и наступила тишина, профессор закашлялся, сел на полу и схватился за лоб, оглядывая разрушенную лабораторию.

– Клянусь таблицей Менделеева, – выдавил он, – сегодня же вы вылетите из академии. И мне плевать, что вы из рода Ломоносовых. Я не желаю больше видеть вашу персону в этом учебном заведении. Вместе с вашей ртутью!

«Ну наконец-то», – подумал я с облегчением и не сдержал довольной улыбки.

На самом деле ради отчисления весь этот цирк и затевался.

Мне пришлось изрядно напрячь мозги, чтобы придумать, как довести смесь в горшке до нужного взрыва. Ну и профессора – заодно.