Горький вкус соли - стр. 63

Они выехали на центральную улицу Талды-Кургана, где возвышались три единственные «сталинки» в центре города. Затем потянулся новый жилой квартал недавно построенных «хрущёвок» – серых панельных пятиэтажных домов. Навстречу изредка попадались машины, чаще – лошади с телегами, гружёнными скарбом или мелким скотом.

Он увидел свою старую школу, имени Ленина. Пустой двор напомнил ему о мае прошлого года. Витя поморщился и отвернулся. Каким безнадёжным всё казалось тогда: выгнали после семи классов, мать убивалась каждый день. Ходила, просила, обивала пороги в каждой школе, каждой организации. Никуда его не брали.

Вот тогда дед и пришёл, вся грудь – в орденах. Сказал:

«Упал – не значит пропал. Ползи, цепляйся – а вперёд двигайся, хоть лёжа, хоть на карачках. Главное – не успокоиться, не примириться со своей долей, даже если и кажется она несчастной. Иногда падение жизнь спасает, а иного и человеком делает».

Взял он тогда с собой Витьку к Прохору Васильевичу. Короткий разговор у них был, Витя до сих пор его наизусть помнил.

«– С какого фронта?

– Юго-Восточный.

– Сталинград?

– Да… Оба сына под ним полегли… Ты?

– Кронштадт, Балтийский флот.

– Блокада?

– Так точно.

Помолчали.

– Пацанёнок твой, что ль?

– Внук. Толковый, да хулиганистый слегка. Второй шанс ему нужен.

– Второй шанс? Это мы можем. В чём разница между вторым шансом и первым, знаешь?» – спросил тогда Прохор Васильевич Витю.

« – Нет».

« – Первых шансов много, а второй – всегда один. И часто – последний», – и он подмигнул Вите.

Вот так и взяли его работать в автоколонну. Под честное слово деда.

На смену хрущёвкам пришли камышитовые хаты32. Кто только здесь не жил: казахи, русские, киргизы, узбеки! Обшарпанные, обмазанные глиной, обнесённые ветхими заборами хибары, поверх которых Витя мог видеть всё их нехитрое домашнее хозяйство: развешенное между бедными покосившимися сараями бельё, будки с косматыми сторожевыми псами, яблоневые и сливовые деревья, кусты смородины, понурых лошадей, лениво отгоняющих слепней, гусей в лужах посреди дворов, и женщин с привязанными к спинам младенцами, работающих на своих огородах.

Они проехали по мосту через Каратал. Река вышла из берегов: прозрачно-синяя холодная вода с силой неслась вниз с растаявших ледников. Вдалеке, где должно было быть её устье, синели вершины предгорий Тянь-Шаня. Долго ещё рабочие тряслись среди камышитовых домов, но потом закончились и они, местность опустела. Всё чаще и чаще по сторонам дороги встречались пасущиеся отары овец с бегающими вокруг них собаками, такими же мохнатыми, как и овцы; с пастухами в тёплых халатах и меховых шапках, удобно расстилающими возле себя корпе33 и накрывающими на них извечную еду кочевых казахов – вяленое мясо, золотистые шарики – бауырсаки34 – и кумыс.

«И как они могут меховые шапки в такую жару носить! И халаты!» – Сколько лет они уже прожили в Талды-Кургане, а Витя до сих пор не мог привыкнуть к местным обычаям.

Пейзаж незаметно сменился – пожух, и без того жидкая трава поредела ещё больше, тополя и акации уступили место шарам перекати-поля, отары овец – диким козам. Вдоль дороги шли караваны верблюдов; они равнодушно жевали жвачку и тащили связки саксаула, серые тюки с овечьей шерстью; погонщики с натянутыми до самых глаз куфиями