Горелая Башня - стр. 6
Йордис засадила первые противни в печь, закрыла заслонку. Ивар зажмурил глаза плотней – мать шла сюда. Он не видел, как она поправила на Уле сбившееся одеяльце, наклонилась и поцеловала спящую девочку, зато почувствовал, как мама наклонилась над ним, потрепала спутанные вихры, как подняла с полу одёжку. Он снова приоткрыл глаза на узенькую щёлку. Не обманулась:
– Спи уже, горе луковое, завтра вставать рано.
Элис осторожно пробиралась между старыми стульями, сосланными за ненадобностью на чердак. В запылённые, наглухо закрытые слуховые оконца едва пробивался дневной свет. Неосторожное движение и девушка оступилась, какой-то битком-набитый узел с ненужным тряпьём свалился на пол, подняв тучу пыли. Элис не удержалась и звонко чихнула. Михаэль с упрёком покачал головой – тише, внизу никто не должен нас слышать. – Он расчистил место на дубовом старинном сундуке – и как эту тяжесть сюда затащили? – достал из-за пазухи и расстелил поверх резной крышки чистый платок.
– А ты у нас парень хозяйственный.
– А я тебе о чём? И хозяйственный, и работящий – чем не жених? И на рожу, вроде, не кривой. Садитесь, сударыня. Вот так. Ну и я рядочком примощусь.
Так что ты мне скажешь.
– О чём?
– Как о чём, о нашей свадьбе.
– Уж больно ты тороплив.
– Так не поторопишься, глядишь, и опоздаешь.
– Больно красноречив.
– Так сам себя не похвалишь, кто похвалит? Ну, что скажешь?
– Что скажу… – Вроде чердак как чердак. – Ни гула постороннего, ни шорохов, ни потрескивания в балках… Тихое местечко. Обыкновенное. Хозяева, правда, давно здесь не бывали, похоже, даже белья для просушки не вешают. Не пойму, что мне здесь не нравится…
– Вот ты про гул сказала. А обрати внимание – помещение это просторное, стенками не перегороженное, здесь от любого звука должно не то что эхо, но какой-то именно гул идти. А все звуки как в вату. Вот и чихнула ты как в вату, и куль с тряпьём на пол без особого шума упал.
– Точно. А ещё присмотрись – на каждом чердаке то голуби топчутся, гурлят, то воробьи шум поднимают, да и кошкам вроде на чердаке самое место. А здесь?
– Никого. Ну что, отдышалась?
– Да, можно работать. Ну-ка, привстань с пригретого местечка и платочек убери, мало ли кого сватать придётся. – Михаэль беззвучно спрыгнул с сундука, Элис, не обратив внимания на протянутую руку, спрыгнула следом. Растопырив пальцы девушка стала «вслушиваться» в стены.
– Михаэль, а что вон там? – Элис показала на серое неровное пятно высоко над балками.
Стеклодув, ни слова не говоря, взял прислонённую к стене стремянку, приставил к кирпичной кладке дымохода и словно кошка взобрался на широкое тёсаное бревно под самую крышу.
– Красиво глядишься – восхитилась приятелем Пряха. – Ну-ка, подвинься чуток.
Михаэль и глазом моргнуть не успел, как Элис, взлетев по лестнице и ухватившись за балку, оказалась рядом.
Стеклодув присвистнул.
– А ты думал? Нам, пряхам, и не такое выделывать приходится.
Нравится пятнышко?
– Не то слово. Ещё парочка-другая таких проплешин, и Нихель в город как в открытые ворота войдёт.
– Ну, это ты зря, щиты над Виртенбургом крепко стоят. А вот мысли людские, настроения… Ладно, хватит болтовни. Латаем?
– Латаем. Только как дотянуться?
– Разберёмся. Я начинаю.
Элис попрочнее уселась на бревно. В руках замелькал, будто перескакивая с ладони на ладонь, серебристо-белый клубочек. Ниточки, тоненькие, словно паутинки, невесомо повисли в воздухе, потом стали переплетаться меж собой и втягиваться в пятно, словно их кто туда всасывал. Клубочек становился всё меньше и меньше, но и пятно стремительно уменьшалось. Когда клубок уменьшился так, что ещё чуть и он истает, Михаэль достал тонкий, прозрачный как стекло, лоскут и балансируя на бревне, словно заправский циркач, накрыл этим лоскутом пятно. Лоскут влип, как клеем намазанный.