Горелая Башня - стр. 4
Зачем вообще надо было так спешно уезжать из Залесья? Кто их гнал? Кто их звал? Сначала взрослые шептались о чём-то всю ночь, потом Юстас впряг лошадей в фургон… и отправились в чёртов этот Виртенбург, толком не собравшись, не оговорив ничего с друзьями… Конечно, если честно, Элис собиралась уехать одна, Гийома и Метте оставив на попечение Хильды, да они сами напросились – уламывали, уговаривали, к совести взывали, пока тётка не сдалась. Им казалось, что в столице назревает что-то интересное, и без них там никак, ну никак не обойтись… Андерсу и Ильзе уговорить взрослых не удалось – вредная Элис заявила, что с двумя оболтусами она ещё справится, но целая шайка неслухов, готовых влипнуть в любые неприятности – это для неё слишком… Теперь Андерс и Ильзе не на шутку обиделись, а кто бы на их месте не обиделся?..
Ну и главное – вместо того, чтобы бегать по городу, встречаться со старыми друзьями, разведывать, исследовать, они как мыши под веником сидят в этой неуютной комнате, пока Элис бродит где-то одна…
Вот почему, почему в Виртенбурге нельзя было поселиться у дядюшки Мартина? – уж там они не чувствовали бы себя не в своей тарелке. А как он-то был бы рад!
И хозяйка здешняя – фрёкен Кнопс – крыса приторная, востроносая, под любым предлогом так и норовит заглянуть на их половину. И шнырит, и шнырит маленькими белесыми глазками. И расспрашивает, невинно так расспрашивает, словно невзначай, словно из самых благих пожеланий, словно любящая тётушка милых племянников… ни о чём, вроде, расспрашивает – кто да что, когда да куда… и кто знает, что у неё после задушевных таких бесед в голове выстроится? Мало ли о чём сболтнёшь не подумав, мало ли как оговоришься… Забудешь, например, что Элис вовсе и не тётка сейчас, а старшая сестра, и зовут её фрёкен Анна, хорошо хоть им с Метте имена не поменяли, совсем бы они запутались. И не надо забывать, что теперь все они – дети небогатого аптекаря из маленького городка Грюннебаум. А Элис, то есть Анна – ещё и что-то вроде лекарки и сиделки.
Да ладно, что им хозяйка, если бы могли они, как в прошлый свой приезд, шляться по городу, ну пусть не с утра до вечера, не всё же не на привязи сидеть.... Только торчат они за этими стенами словно приговорённые – никуда за целую неделю толком не ходили – так, пару разочков до угла и обратно. Сегодня, Ги правда, вырвался, пробежался по улицам… Лучше бы он этого не делал. Противно, когда приходится врать человеку, которого считаешь своим другом, а ещё противнее сознавать, что он видит твою ложь… Знали бы – языки себе откусили, прежде чем в дурацкий этот город напрашиваться.
Господи, когда же наконец Элис вернётся? Где её носит? Не случилось ли чего? Мало ли сейчас на улицах всякого сброда? Пора ей прийти, давно пора!
Но вот застучали знакомые шаги по мостовой, вот громко на весь дом тренькнул медный колокольчик в привратницкой. Снова и снова. Никто не спешит открывать. Наконец хозяйка прошаркала по коридору. И её недовольный скрипучий голос разнёсся по дому:
– Добропорядочныедевушки не позволяют себе возвращаться домой в столь поздний час. Вы, фрёкен Анна забыли, что здесь приличный дом, где люди ложатся спать в положенное время, а не разгуливают по улице в темноте. На это голос Элис ответил холодно и спокойно: