Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля - стр. 39
– Пить хочу, – прошептала она, мотнула бутылкой, поворачиваясь.
Взгляд поднять боялась на физическом уровне, как же неловко вышло… Будто толкнуло её что-то из блиндажа, пригвоздило к месту, вынудило смотреть во все глаза. Ещё и сон этот…
Почувствовала прикосновение к своим пылающим щекам тыльной стороны мужской руки, следом внутренней – грубоватой от мозолей.
– У тебя температуры нет, часом? – озадаченно проговорил Гусь. – Горишь вся.
– Нет, – мотнула головой Ляля.
– Пойдём-ка в медчасть покажемся, – нахмурился Гусь.
– Не надо, – запротестовала Ляля. – Это просто… просто…
Не скажешь же, что впервые приснился эротический сон, и сразу с капитаном в главной роли!
– Ну нафиг, «просто» ей. Пойдём, – заявил он приказным тоном, от которого Ляля вздрогнула.
Дабы хоть как-то справиться с накатывающим волнением, сделала ещё пару глотков, морщась от вкуса.
Безумно хотелось леденящей минералки из холодильника, безалкогольного освежающего коктейля, пусть банального донельзя «Мохито» или «Секс на пляже», но не тёплой, безвкусной воды, которая совершенно не утоляла жажду.
Пришлось пойти с Гусём. Он нахмурился, безапелляционно заявил, что или она сейчас, без лишнего шума идёт с ним, или он направляется к командиру с новостью, что гостья, похоже, заболела.
Хорошо, если просто простуда или на нервной почве температурит, слышал, такое бывает, а если что-то посерьёзней соплей или психосоматики? Здесь такие причудливые заболевания можно подхватить, что жёлтая лихорадка детской болячкой покажется.
С командиром лучше не шутить. Мужик он серьёзный, в бирюльки играть не станет, всё равно Ляля окажется в медчасти, только пыли и хлопот больше.
Встретил их полусонный Анатолий Юрьевич, выслушал жалобы Гуся на плохое Лялино самочувствие, усадил на стул, велел капитану покинуть помещение. Температуры не было, горло оказалось чистым, как и лёгкие. Давление тоже в норме.
В целом Ляля была признана здоровой, готовой отправиться в космос, но лучше, конечно, домой, поближе к маме с папой и ЦУМу, главное, подальше от военных позиций. И возвращена Гусю с рук на руки с наказом вести себя хорошо. Кто именно должен хорошо себя вести, Ляля посчитала за лучшее не уточнять. В свете последнего происшествия любой вариант слышался двояко.
– Вот и отлично, а то я переживать начал, – заявил Гусь, шагая рядом с Лялей.
Ляля молчала, язык прилип к нёбу. Снова ужасно хотелось пить, в голове крутилась одна и та же картина. Обнажённый мужчина в ярком свете полной Луны.
– Ты обиделась на меня, Лялька? – вдруг спросил Гусь, резко останавливаясь.
Ляля, шедшая на полшага позади, врезалась в твёрдое тело, была подхвачена ловкими движениями мужских рук.
– Прости, не хотел, чтобы ты обижалась. Я просто так… без всяких там намёков, – нахмурившись, проговорил он. – Лишнее, конечно, согласен, но ты же сама смотрела, мне не жалко показать, если девушка просит, – подмигнул он, глядя на готовую провалиться сквозь песок Лялю.
– Я не… – запнулась та в ответ, не зная, как извиниться за собственное поведение.
Уставилась, разглядывала, детали отмечала, а человек всего лишь мылся после боевого задания. Житейская ситуация, банальная, они не на курорте, приходится обходиться полевыми удобствами. Увидела случайно – уйди!
– Да понял я, не просила, просто растерялась. Забудь. Сможешь? – легко, как-то до нелепости беззаботно сказал Гусь.