Голос за занавесом - стр. 5
Коридор Starlight встретил её узким проходом, где свет тускнел, растворяясь в тенях. Постеры групп пестрели на стенах, их яркие краски вспыхивали под лампами, а лица айдолов следили за ней с глянцевых поверхностей, отражая приглушённый ритм музыки, доносившийся из студии за закрытой дверью. Каблуки стучали по линолеуму, отдаваясь эхом, а аромат кофе поднимался над подносом, заглушая слабый запах чернил, витавший в воздухе. Впереди зазвучали шаги, гулкие и быстрые, приближаясь навстречу, и Лиза замедлила движение, поднос качнулся, звякнув чашками. Две фигуры возникли в полумраке: мужчина в строгом костюме, с сединой на висках, шёл ровно, пиджак натянулся на плечах, а рядом двигался высокий силуэт в чёрной толстовке, капюшон скрывал лицо, тень падала на грудь.
Несколько листов бумаги выскользнули из рук силуэта в толстовке, шурша по бетонному полу и скользнули к её ногам, цепляясь за края кроссовок. Лиза наклонилась, поднос в её руках дрогнул, кофе выплеснулся через край, обжигая запястье резкой вспышкой тепла, и пальцы коснулись шершавой поверхности листов, подбирая их. Хриплый голос прорезал воздух, ломкий, срывающийся на каждом слоге, полный надрыва:
– Оставь это.
Она замерла, пальцы застыли на бумаге, взгляд метнулся вверх, но капюшон толстовки поглощал свет, скрывая лицо, оставляя лишь тень подбородка, покрытого грубой щетиной. Мужчина в костюме шагнул вперёд, каблуки туфель цокнули по полу, брови сошлись в жёсткой складке, голос прозвучал низко, с холодной твёрдостью:
– Если голос не вернётся, турне отменят. Ты понимаешь, сколько на кону?
Силуэт дёрнулся, плечи напряглись, ткань толстовки натянулась на спине, и хрип вырвался из горла, резкий, упрямый, с ноткой отчаяния:
– Я сказал, справлюсь. Просто дайте мне ещё немного времени, я вытащу это.
Лиза выпрямилась, поднос звякнул в её дрожащих руках, кофе стекал по пальцам, липкий и тёплый, оставляя влажные дорожки на коже. Пальцы её, повинуясь какому-то безотчётному импульсу, сжали один из листов, выхваченный в суматохе, и она торопливо сунула его в карман джинсов, пряча от чужих глаз. Движение вышло автоматическим, быстрым, почти чужим – она сама не поняла, зачем это сделала, будто рука действовала отдельно от разума. Жар стыда тут же вспыхнул в груди, обжёг горло, словно она украла нечто запретное, и пальцы дрогнули, ощущая тяжесть бумаги под тканью.
Сердце ударило в рёбра, сильно, глухо, – этот голос, хриплый и сломанный, отозвался в ней эхом, знакомым до дрожи, но далёким, будто вырванным из прошлого. И тут её осенило: Минджун. Это его голос, его хрип, его боль, спрятанные под капюшоном. Мужчина в костюме повернулся к ней, взгляд его скользнул по её лицу, острый и быстрый, глаза сузились в короткой вспышке подозрения, но он тут же отвернулся, шагнув к Минджуну.
– Идём. Время не ждёт. Наверху уже ждут объяснений.
Шаги их загудели по полу, звук растворился в глубине коридора, оставив за собой тишину, нарушаемую лишь слабым гулом лампы. Лиза осталась стоять, сжимая поднос, пальцы ощущали тяжесть смятого листа в кармане. Музыка из соседней студии пробивалась сквозь стены, низкая и пульсирующая, зовущая, а тени старых постеров дрожали под светом, храня его секрет. Она выдохнула, грудь дрогнула, каблуки её ботинок застучали по полу, унося её прочь, но голос Минджуна остался в памяти, хрупкий и живой, пробуждая вопросы, парящие в холодном полумраке подвала.