Гипноз для декана - стр. 22
Продолжая нести полную околесицу, я почти не следила за тем, что говорю, делая упор на том, как говорю – ни на секунду не меняя ни тона, ни силы голоса. Мягко стелила словами и шелестела голосом, чуть заметно улыбаясь загадочной улыбкой Моны Лизы и стараясь не двигаться, разве что покачивая на пальцах подвеску с часами. Наверное, так вводят в транс прихожан в некоторых религиях – монотонной литанией нескончаемых молитв и благословений, суть которых уже давно никому непонятна…
– А часы… часы-то причем? – остановил меня всё ещё не потерявший способность думать декан, не отрывая, однако, взгляда от покачивающегося в моих руках маятника и начиная еле заметно покачиваться ему в такт.
– Сейчас дойдем до них, – самым мягким голосом пообещала я. – Вы пока смотрите на них, Андрей Федорович – это важно. Может, узнаете…
– Я… должен их узнать?
– Конечно должны, – я улыбнулась, понимая, что почти не вру. И узнать, и признать, как волшебную палочку в руках своего повелителя. Потому что я уже видела, что мало по малу магия гипнотического голоса действует – медленно, но верно оплетая мужчину, обволакивая его руки и ноги, замедляя дыхание, делая его вялым и не способным соображать.
Стараясь не прыгать от восторга, заметила в глазах декана знакомый туман, отметила медлительность его речи... О да, Андрей Федорович… если ничего не помешает… вы крепко и надолго в моих руках.
Сигналом к тому, что можно начать внушение послужили его пальцы, которые в какой-то момент расплелись, позволяя рукам упасть по обе стороны от бедер. При всем при этом глаза декан не закрыл – лишь прикрыл наполовину, и из-под век его я видела, как зрачки его двигаются из стороны в сторону, следя за часами, словно примагниченные к ним.
Медленно-медленно я перестала их раскачивать, давая остановиться… и зрачки введенного в транс мужчины тоже постепенно остановились. Взгляд декана замер, замерзнув в какой-то точке в пространстве между нами.
Я замолчала на полуслове и широко улыбнулась – Андрей Федорович Игнатьев, звезда фандрейзингов и гроза всех бюджетников, сидел передо мной в несомненном гипнотическом трансе.
– Андрей Федорович… – уже другим голосом позвала я – тем самым, которым делала внушение вчера. – Вы меня слышите? Отвечайте, пожалуйста.
– Конечно, слышу… Сафронова… – с задержкой ответил он, еле шевеля губами. – У меня… отличный слух… и память, если ты… не заметила…
Я ухмыльнулась и покачала головой – даже в трансе пытается всё контролировать и язвить!
– Это здорово… – похвалила его голосом доброй учительницы. – Вы, наверное, хорошо помните, как я уронила ваш трофей на той вечеринке, не правда ли?
– Конечно, помню…
Я кивнула, ожидая такого ответа. И помотала головой, хоть он меня и не видел.
– Этого не было, Андрей Федорович. Вы ошиблись – я никогда не роняла ваш трофей. Он… сам упал с пьедестала, потому что был плохо закреплен. Вы поняли меня? Ничего этого не было – вы подошли и нашли трофей уже лежащим на полу. Никого рядом с ним не было.
К моему беспокойству, Игнатьев молчал. Брови его слегка приподнялись, будто он удивлялся чему-то в своем трансе, лицо заметно покраснело – явно от мозговых усилий.
– Но… тогда… – медленно произнес он, когда я уже начала беспокоиться, – если мой трофей упал сам, как… я смог увидеть твою грудь?