Ген Родины. Повесть - стр. 3
– Растешь, как трава! Не видишь, что мир возвращается к средневековой тирании.
Макс не знал, как отбрить его. У того внутри полыхал мрачный огонь, который он называл политико-идеологическим. На дух не выносил восточную варварскую несвободу, и предпочитал свободу либерального Запада.
Вася Пахомов тоже был убежденным, только в противоположном. Убеждения его покоились на твердой крестьянской уверенности в правоте русского отзывчивого характера и уклада, он не выносил скрытое лицемерие Запада, привыкшего извлекать выгоду чужими руками.
– Перебежчик, – добродушно отчитывал он Гришу. – Как ты можешь, сын русского интеллигента, так говорить!
Григорий снисходительно смотрел на невозмутимо несущего патриотический вздор самоуверенного Василия Ивановича, зная, что его не переубедить.
У Макса же не было острой неприязни ни к кому. Слушал наскоки приятелей друг на друга удивленно, по-детски открыв «варежку». Его интересовали сами люди, независимо от их убеждений. То есть, характеры людей, корни их взглядов, за которыми стоит история мест, где они вырастали. И, конечно, любил приятелей, как семью, считал друзьями независимо от политических взглядов.
Гриша упрекал его:
– Значит, тебя не заботит свободное будущее родины? Как был совком, так и остался.
Макса задевало презрение этого убежденного быка.
– Меня не привлекают политические перепалки, всегда грозящие кровью. Этим занимались во все эпохи истории, и оттого в мире не прекращаются войны. По-вашему получается, люди такие же хищники, как животные, только развившие сознание, чтобы отбирать и оберегать свое. Алчность поколений погубит человечество. Дело не в драках убеждений, а в воспитании терпимых людей.
Тот молчал, не желая слушать. Макс смиренно добавлял:
– Твое негодование неприложимо к миру. На сердитых воду возят.
Максу было любопытно, откуда у того такая ненависть. Ведь они дружили. Оба увлекались классиками литературы, росли на диссидентах и либеральной литературе. Когда он прозевал то перепутье, с которого они разошлись в разные стороны?
Он же, всеядный, открывающий «варежку» с удивлением: как такое может быть? – очень хотел разгадать корни таких разногласий. Был расположен к обоим приятелям, а те спорили друг с другом, до такой черты, что отказывались общаться. Да и Максу доставалось от них за телячью всеядность.
Откуда берутся вроде бы выросшие в одной среде люди с разной, до крутого отторжения, степенью упертости? От воспитания в семье, убеждающей своим поведением не верить никому? От столкновений с жестокостью в мире? От личного опыта и обучения? От степени внушаемости?
Макса не удовлетворял тезис советских времен: все недостатки – от пережитков капитализма. Он где-то читал, что разные убеждения не зависят от воспитания, это заложено в различии генов. Так, упертые «козероги» отличаются от счастливцев праздных – «близнецов». Но такое ненаучное объяснение не удовлетворяло. Дело в богатстве и бедности? В генах разных народов? Уровне семейной и социальной жизни, образования, в провинциальной непривычке думать, родовой наследственности от предков разных уровней воспитания?
А может быть, непримиримость убеждений зависит от характеров? Активная идеологически особь, как правило, политична. Особенно загорается от обнаружения явной несправедливости по отношению к народу, бросается в бой за его свободу.