Ген Родины. Повесть - стр. 4

Созерцатели же, такие как он сам, относятся к людям чисто по-человечески: любят людей или досадуют на их эгоизм независимо от идеологических пристрастий. Это как у Макса Волошина, кого он стал забывать после отъезда из Крыма. Но, видимо, с того времени запало:

***

В Нью-Йорке, куда Макс был командирован в качестве сотрудника русской Миссии, он сразу попал в улюлюканье толп демонстрантов, окруживших Миссию. Казалось, он воспринял новые идеи дружбы с Западом, но неприятно задело ощущение презрительного превосходства высшей расы перед дикарями.

Здесь он неожиданно встретил Гришу. Тот был там на международном симпозиуме писателей.

Гриша возмущался:

– Где ты видел превосходство? Вон, они ходят по Седьмой авеню, такие же забитые работой, как наши.

Макс не мог отделаться от своего ощущения:

– У них в крови – снисходительность к нам.

– Мы очень похожи – Запад и Восток, – брезгливо отвечал Гриша. – Демократия хочет установить свою глобальную идею свободы, во всех уголках мира. И мягкий тоталитаризм – то же самое: коммунизм, свободное бесклассовое общество с общественной собственностью на ресурсы и коллективное управление. И мы ввергаемся в грандиозную битву из-за разных называний одного и того же.

Во время демонстрации против русских они ехали в машине, и у Макса возникло безумное желание опасно проехать вдоль шеренги протестующих. Он крикнул:

– Командовать парадом буду я!

С детства его могли вовлечь в любое рискованное предприятие, как будто невольно тянуло во что-то гибельное, чтобы испытать его до конца.

Когда они миновали толпу, Григорий вытер пот со лба.

3

Это было во время обострения отношений между Западом и Востоком, до такой степени, что у всех было чувство близкой катастрофы.

Однако это не было заметно ни на улицах, ни в квартирах. Казалось, жили безмятежно, перед надвигающимся апокалипсисом, когда естественно растущую жизнь на яркой от солнца земле неожиданно пришлепнет что-то невообразимое, и даже не успеешь подумать, что это.

В офисе общественной организации «Родина всех» сидели за общим столом друзья Макса, разделенные непонятной тупой стеной взаимных несогласий. Как всегда, пили халявную водку – из образцов для экспертизы.

Вальяжный Григорий очищал воображаемые крошки с брюк.

– Что вам застилает глаза? – раздраженно упрекал он друзей. – Ведь, это очевидно – янычарская суть Востока!

Макс смягчал:

– У каждого государства своя история. История и жестокости, и щедрости души. Нужно учитывать и уважать чужую идентичность. Мультикультурализм.

Василий Иванович обстоятельно рассуждал:

– Запад до сих пор, как его предки, лощеные колонизаторы в пробковых шлемах с тросточками, смотрит на Восток свысока. Всегда хотят быть первыми, не терпят поражений. И уверены в победе, в их передовые технологии. Вот, нападут они и – всей планете крышка! Вместе с ее культурным разнообразием.

Макс по обыкновению примирял:

– Так их воспитала среда. Перед силой покоряются, и сила возомнила себя хозяином. Но изменится среда, и все будет иначе. Историей правит не мораль, а пластичность, приспосабливание. Неверно: «Сегодня право силы, а завтра – сила прав». Это лишь мечта – сила прав, вера в прогресс.