Фотография из Неаполя - стр. 13
Он успевает проявить все пластины, когда раздаётся стук в дверь. Сначала у Паоло подпрыгивает сердце, но нет-нет, это всего лишь хозяин. Пора закрывать лавку, пусть Паоло заканчивает. Паоло просит ещё две минуты, заканчивает с последней пластиной – Венера, обернувшись, оглядывает свою задницу, – включает свет и открывает дверь. Действительно, уже шесть часов, и пора закрывать лавку. Паоло уговаривает хозяина оставить ему ключи – он хочет ещё поработать. Боквинкель немного сомневается – всё же раньше он никогда этого не делал, – но соглашается.
Паоло закрывает за хозяином дверь, выключает свет в торговом зале, проходит в проявочную и выключает свет в ней. Теперь он совсем один во всей лавке, только он, огонёк тусклой красной лампы, увеличитель, кассеты, бумага, бутыли с реактивами, ванночки, пинцеты, воронки для переливания, объективы, резаки для бумаги, карандаши, линейки, кисти и краски для ретуши. Паоло наслаждается моментом – ещё целый час он будет полным хозяином царства теней и света, формы и глубины, образов и их зеркальных отражений. И это только начало. Отныне это его царство. Он надевает фартук.
В этот момент раздаётся стук во входную дверь. Паоло снимает фартук и, не включая света, осторожно выходит в зал. Сердце колотится в горле. Он очень надеется, что это Боквинкель, который что-нибудь забыл. Сигару. Он мог забыть сигару. (Как будто у него нет другой.) Мысли ссыпаются одна на другую и тут же пропадают. Он вглядывается в сторону входной двери, делает несколько шагов по направлению к ней. И видит глаза, которые уже заметили его раньше и смотрят прямо на него. Это он, прыщавый. Паоло с ужасом думает, что делать. Сделать вид, что никого нет, уже не получится. Не открывать будет ещё подозрительнее. Попытаться сбежать – тем более. На самом деле у него нет выбора. Только открыть чернявому. На ватных ногах он идёт к двери и открывает её.
Чернявый мгновенно ужом просачивается в лавку и тут же прячется в тень.
– Извини, – говорит, – пришлось попасти тебя днём, посмотреть, нет ли за тобой хвоста. Я и тут сидел напротив, на площади, чтобы быть уверенным. Ну и хозяину твоему не хотел на глаза показываться, пришлось ждать, пока уйдёт. Я Саша, друг Эудженио.
Он смотрит на Паоло несколько напряжённо, хотя и доброжелательно. Нельзя сказать, чтобы Паоло успокоился. Одно возбуждение сменяется в нём другим. Этот момент он как-то не продумал. А что если это ловушка? А что если за Сашей в свою очередь другой хвост? И вместе с этим: видимо, русский. Ну конечно, русский. И что случилось с Эудженио? Он же говорил, что сам придёт. Последний вопрос он задаёт вслух. Сашино лицо темнеет.
– Арестован.
Действительно, днём в результате масштабной операции ОВРА были арестованы руководитель неаполитанского отделения КПИ Эудженио Реале и одновременно с ним ещё двенадцать членов партии. Главе отдела прессы и пропаганды Алессандро Вигдорчику удалось скрыть бумаги со списками членов и схемой организации – и только это спасло её от окончательного разгрома. (Для итальянцев Вигдорчик русский, но на самом деле, само собой, его родители были белостокскими евреями и бежали из Российской Империи от погромов; кажется, это его папа – зубной врач, частый гость и постоянный собеседник Горького, а двоюродная сестра Роза Раиза (Ривка Бурштейн) – оперная суперзвезда, напарница Карузо, первая исполнительница партии Турандот.) Работу неаполитанского отделения КПИ кое-как удастся восстановить только через месяц. Новым штабом организации станет квартира профессора Джулиано Бонфанте – лингвиста, знаменитого этрусколога и индоевропеиста; надо думать, заседания секретариата отделения проходили под крики новорождённой дочери, которая, когда вырастет, станет ещё более знаменитым этрускологом, профессором Нью-Йоркского университета, и доживёт до 2019 года. Конечно, активность ячейки никогда больше не восстановится полностью. В 1932 году удастся наладить связь с центральным комитетом партии, а в 1933 году организовать демонстрацию, на которую выйдут около ста пятидесяти человек – более шестидесяти будут арестованы, и эта самоубийственная акция станет последней крупной акцией отделения. Некоторые неаполитанские коммунисты будут позже воевать в Испании, некоторые – оказывать юридическую помощь рабочим, но как действующая сила организация восстановится только в 1943 году, когда коммунисты выйдут на свободу и вернутся в Неаполь, – но это будет уже совсем другая история. 24 октября 1945 года произойдёт «раскол Монтесанто», когда часть партийцев обвинят Эудженио Реале в политике соглашательства с буржуазными партиями и потворстве бывшим фашистским лидерам, попытаются перехватить руководство партией и потерпят поражение. Сам Эудженио Реале разочаруется в партии в 1956-м, после Будапешта, выйдет из неё, громко хлопнув дверью, и к концу своей жизни в 1986 году перейдёт на едва ли не антикоммунистические позиции. Что будет с Алессандро Вигдорчиком, мы не знаем.