Фигуры молчания - стр. 4
– Сначала нужно их запутать, – тихо сказал он, будто комментировал партию самому себе.
В тетради появилась новая стрелка: от фамилии Белова – к точке у реки. Он прикинул маршрут, отметил, где камеры старого типа, которые пишут «в никуда». На полях добавил маленький вопрос: дети на мосту? Если там будут школьники, придётся переносить время. Лишние свидетели портят чистоту хода.
Он не спешил. Половина удовольствия – в подборе деталей, которые сами складываются в ловушку. Иногда ловушка рождается из ерунды: случайно услышанной фразы или неверно поставленной кружки на чужом столе. Так и сейчас – в памяти всплыло, как Белов жаловался в комментарии на заказ: «Эти музыканты… вечно забывают закрывать дверь».
Он перевернул страницу тетради. Теперь нужно было встроить этот «забытый замок» в сценарий. Если Ирина оставит дверь приоткрытой, а кто-то (не он) заметит это, то события пойдут по нужной траектории. Кто-то позвонит, кто-то войдёт – и фигуры сойдутся там, где он их ждёт.
На часах было 15:47. Он взял куртку, сунул в карман тонкий ключ и маленький бумажный пакет с чем-то тяжёлым. На лестнице пахло сырым бетоном.
Во дворе он прошёл мимо компании подростков, которые спорили о том, чей телефон громче играет музыку. Никто не обратил на него внимания. Он любил этот дар – проходить сквозь толпу как сквозь дым.
В старом доме у трамвайной остановки кладовая была там, где и всегда – за ржавой дверцей с перекошенной табличкой. Он открыл её и достал из темноты маленький складной стул и картонную коробку с надписью «Учебники». Внутри, под учебниками, лежал пластиковый футляр с двумя телефонами без сим-карт и аккуратно свернутой синей тканью.
– На всякий случай, – сказал он и убрал ткань обратно.
Закрыв дверь, он ещё раз прошёл глазами весь маршрут в голове. Не всё идеально: Ирина могла остаться дома дольше, а Белов – не поехать тем маршрутом. Но именно эта неполная предсказуемость и давала партии вкус.
Вернувшись домой, он открыл ноутбук и начал писать два коротких письма. Одно – «от» музыкальной школы, с просьбой проверить замок в квартире Ирины. Второе – «от» соседки Белова, которая якобы видела подозрительного человека у его машины. Оба письма были расписаны так, чтобы адресаты подумали: это случайность.
Комната дышала тишиной. На стене, от пола до потолка, висела карта города, утыканная разноцветными булавками. Каждая – чей-то адрес, привычка, уязвимость. Рядом – распечатки, на которых чернила чуть выцвели от времени.
Андрей стоял босиком на холодном полу, пил остывший кофе и глядел на верхний угол карты, где тонкой красной нитью было начерчено что-то, похожее на шахматную диаграмму. Ходы были настоящие – из партии, которую он однажды смотрел в записи: Морфи, Париж, 1858 год. Гамбит, в котором всё решал неожиданный жертвеный ход на 17-м ходу.
На полке в углу стояли толстые картонные папки. На корешках – имена гроссмейстеров и даты. Он провёл пальцем по пыли, достал одну: Морфи – Герцог, 1858. Перелистал вложенные листы, вытащил маленький конверт. Внутри – фото девушки лет двадцати с телефоном в руке и вырезка из газеты с портретом седого мужчины. Под фото – только два слова: Белая пешка и Чёрный конь.
Будильник на столе пискнул – не громко, но отчётливо. Андрей положил конверт на стол, достал из ящика маленькие песочные часы с матовым стеклом. Перевернул. Песок пошёл.