Эти странные Рэдли - стр. 30

Роуэн видит, как отец замирает, словно загипнотизированный каким-то внезапным воспоминанием.

– Пап, – нервно спрашивает он. – А ты убивал?

Вопрос застает Питера врасплох.

– Я пытался обходиться без этого. Старался добывать кровь другими доступными способами. В больницах, например. Понимаешь, полиция официально не признает нашего существования, но у них были специальные подразделения… Может, до сих пор есть, я не в курсе. Многие наши знакомые попросту исчезали. Мы старались вести себя осторожно. Но человеческая кровь хороша свежей, и иногда потребность в ней становилась настолько мощной, а чувство, которое она давала… так называемая энергия… – он смотрит на Роуэна, договаривая тяжелую правду одними глазами. – Так не должно быть, – говорит он с тихой грустью. – Твоя мама правильно говорила. И сейчас права. Лучше жить так, как мы живем сейчас. Даже если при этом мы умрем раньше, чем могли бы, даже если бо́льшую часть времени будем хреново себя чувствовать. Лучше быть хорошим. А теперь подожди, я тебе кое-что принесу.

Питер выходит из комнаты и через минуту возвращается с книжкой в строгом сером бумажном переплете. Он протягивает ее Роуэну. Тот читает название: «Книга Трезвенника».

– Что это?

– Помощь. Ее написала группа безымянных трезвенников, воздерживающихся, еще в восьмидесятых. Прочти. Там есть все ответы.

Роуэн пролистывает пожелтевшие страницы с загнутыми уголками. Реальные слова на реальной бумаге, от этого все происходящее кажется все более неподдельным. Он читает несколько предложений.

«Важно уяснить: то, чего мы так страстно желаем, чаще всего приводит к абсолютному саморазрушению. Нужно учиться отказываться от влечений во имя безопасной реальности».

И это годами пряталось в их доме. Сейчас это – а потом что?

Питер вздыхает:

– В общем, мы – трезвенники. Мы больше никого не убиваем и не обращаем. Для остального мира мы совершенно обычные люди.

Обращаем? Какой-то религиозный термин. Как будто тебя во что-то втягивают, убеждая или разубеждая.

Тут Роуэну приходит на ум еще один вопрос.

– Значит, тебя тоже обратили в вампира?

К его разочарованию, отец отрицательно качает головой.

– Нет. Я всегда им был. Как и предыдущие поколения Рэдли. Это вампирский род. Рэдли означает что-то вроде «алые луга». И я уверен, что речь идет не о маковом поле. А вот мама…

– Обращенная?

Отец опять кивает. Роуэн замечает в нем глубокую печаль.

– Она сама захотела. Когда-то. А я не возражал. Правда, теперь мне кажется, что она никогда меня за это не простит.

Роуэн ложится на кровать и ничего не отвечает. Он разглядывает флакончик с бесполезным снотворным, которое он принимает уже много лет. Отец безмолвно сидит рядом, слушая, как в тишине потрескивают батареи отопления.

Урод, говорит себе Роуэн спустя пару минут, начиная читать книгу. Тоби прав. Я урод. Я урод. Я урод.

А еще он думает о матери. Она сама решила стать вампиром. Бред какой-то. Как можно хотеть быть монстром?

Питер встает, смотрит на себя в зеркало и что-то замечает. Роуэн видит, как отец, лизнув палец, стирает засохшую на щеке кровь, а потом неловко улыбается:

– Мы все обсудим завтра. Мы обязаны быть сильными. Ради Клары. Нам нельзя вызывать подозрений.

Да мы только их и вызываем, думает Роуэн, когда отец закрывает за собой дверь.