Её ванильное лето - стр. 3
– Я думаю, мы могли бы там покопать! – оживился Васька Кулик, окончательно сбросив с себя остатки сна.
– Мне кажется, там и без вас уже копались! Там ведь карьеры сейчас. Если горшочек с деньгами и существовал, его наверняка давно нашли. Или просто вывезли с песком. Так что забудьте вы об этом!
– Да нет, Машка, я спрашивал у бабы Антоли, и она говорит, что дом нашего прапрадеда стоял чуть правее карьеров! Там, конечно, все пахано-перепахано, но была не была: а вдруг мы действительно его найдем?
– Вот именно что вдруг! Ты ведь, небось, прошлым летом там все облазил?
– Я пробовал копать, но одному, знаешь ли, тяжеловато! К тому же прошлым летом там картошка была, а сейчас рожь, а ее, как ты понимаешь, копать много легче. Мы могли бы попробовать все вместе…
– Я согласен! – тут же отреагировал Васька.
– Я тоже! – поддержал его Сашка.
– Извините, парни, но перекапывать лопатой поля, следуя вашей разыгравшейся фантазии, я не намерена!
– Ну Машка! – хором воскликнули друзья.
– Ну ладно, так и быть, как-нибудь на днях я прогуляюсь с вами к карьерам, – снисходительно заявила она и поднялась.
– Сегодня! – не отставал Андрей.
– А ягоды?
– Чтобы набрать корзинку, нам потребуется максимум час!
– Ладно, уговорили! Все, вы как хотите, а я домой и спать! Провожать меня не надо! – добавила она, опережая намерения Сашки Хоменка, который, отложив гитару в сторону, собрался было подняться.
– Ну давай, Машка, пока! Смотри не проспи ягоды! – напутствовал Васька.
– Ха! – усмехнулась Лигорская, оборачиваясь. – Смотрите вы не проспите, а то я как-то очень сомневаюсь в вашем сопровождении.
– А вот это ты зря, Машка, мы слово всегда держим! – заявил Андрей.
– Ага! – кивнула девушка и растворилась в летней ночи.
Глава 2
– Унучачка мая! Машуня! Уставай! Сонца паднялося з-за леса! Людзi ў лесе ўжо, а ты спіш яшчэ! – сквозь крепкий сон Маша Лигорская услышала голос бабушки. Шероховатая рука, искореженная артритом, вся в синих прожилках вен, настойчиво коснулась ее плеча.
«О Боже!» – мысленно застонала девушка, превозмогая желание отвернуться к стене, натянуть на голову одеяло и продолжить спать. Бабушка не настаивала бы, Маша знала, но ведь она же обещала…
Не открывая глаз, Лигорская отбросила в сторону одеяло и сползла с кровати. Почти вслепую, все еще не размыкая век, она миновала кухню и, сунув ноги в старые шлепанцы, через сенцы вышла во двор.
В старом доме бабы Антоли (приходившейся Маше на самом деле прабабушкой) отсутствовали абсолютно все блага цивилизации. Собственно, как, наверное, и в любом другом деревенском доме, построенном в первые годы после войны. Ни у кого в деревне не было водопровода и канализации. Туалет, или, как называли его здесь, уборная, находился на улице, а во дворе к забору был прикреплен умывальник, куда с вечера заливали воду, которую приходилось таскать из колодца. Ну а ванну можно было принять в большом жестяном тазу, или лохани. Летом – во дворе, зимой – посреди кухни.
Все это, жутко непрактичное и неудобное, неделю назад очень напрягло Машу Лигорскую – девочку городскую, чистоплотную, любившую понежиться в ванне с ароматной пеной или постоять под контрастным душем. Но пожив здесь немного, Машка сумела приспособиться к подобным условиям и нашла выход из положения. По вечерам, когда солнце клонилось к горизонту, девушка принимала ванну с пеной за сенцами в лохани, куда с утра наливала воду, которая за день нагревалась на солнце. Она получала от этого еще большее удовольствие, чем от водных процедур дома, в родительской квартире. Ведь торопиться здесь было некуда, никто не подгонял, не стоял в очереди, а над головой простиралось бескрайнее небо, окрашенное розовым и золотым сиянием заката, переходящее в лиловый флер сумерек.