Её ванильное лето - стр. 4
Машка сходила в уборную и, на ходу потягиваясь и отчаянно зевая, разлепила наконец глаза. Убрав с лица спутанные рыжие локоны, подставила ладони под ручной умывальник, плеснула в лицо холодной воды и сразу почувствовала себя значительно лучше.
«Кто рано встает, тому Бог подает», – гласит известная пословица. Что ж, посмотрим, что готовит ей новый день.
Насухо вытерев лицо льняным полотенцем, девушка пошла обратно в дом. Поспала она всего пару часов, опять засидевшись с мальчишками на школьном дворе, и теперь мечтала только о том, как, вернувшись из леса, снова ляжет спать.
Огромный черно-белый кот, которого бабушка ласково называла Катик, путался в ногах и, шевеля усищами, протяжно завывал, требуя завтрак. По кухне разносился аромат свежезаваренного кофе. За неделю бабушка кое-как научилась его готовить, но по-прежнему не могла понять, что же такое особенное находит в нем внучка. Другое дело душистый чай из трав, в которых баба Антоля знала толк.
На просторной кухне, разделенной на две зоны цветастой ширмой, Машка забралась с ногами на тяжелый дубовый табурет, стоящий у окошка, и пододвинула к себе чашку.
– Унучачка мая, ты ж толькі далёка не хадзі і ад шляху не адыходзь! Набярэш кошык ягад і вяртайся дадому! А я табе якраз блінцоў спяку і булёнчыку звару, такога, як ты любіш. У Сенажатцы ягады ёсць, і нашых туды шмат пайшло. Калі заблукаеш – пакрычы. Толькі глядзі да балота не хадзі, не пераходзь дарогі, што праз лес ідзе! – напутствовала баба Антоля, пока Маша маленькими глотками пила кофе.
– Бабуль, а куда та дорога ведет? – спросила она.
– Вось у балоты яна і вядзе! Там жа, Машуня, далей кругом балоты!
– Непроходимые?
– Непраходныя!
– А за ними что?
– А калі б я знала, мая ўнучачка… Я за тымі балотамі ніколі не была. Ды і з нашых ніхто не быў. У вайну там толькі партызаны ад немцаў хаваліся. Дзед наш у гэтых балотах у вайну і згінуў! – старушка перекрестилась на икону, висевшую тут же, в углу, и, привычным движением смахнув со стола невидимые крошки, прошла за ширму, где на столике стояли миска да пакет с мукой и лежали яйца.
– Бабушка, а вдруг дед наш не умер? А что, если он жив? Он ведь без вести пропал? Может, его контузило и память отшибло? Такое же вполне может быть…
– Ох, Машуня… Нашых там шмат палягло. Яго ж не забіралі на фронт… Яму было ўжо сорак гадоў, і бачыў ён кепска. Непрыгодны быў для арміі, вось і пайшоў у партызаны… Дзе б ён мог заблукаць, калі б жывы застаўся, хай бы і без памяці? Яго ж тут усе ведалі!
Машка поежилась. Разыгравшееся воображение тут же нарисовало, как в полнолуние призраки погибших в те годы людей поднимаются из болот и бродят по лесу, а может, и по деревне тоже…
Впрочем, стоило лишь выглянуть в окно и увидеть яркую лазурь неба, сливочно-прозрачные облака, словно самый нежный шелк, окрашенные мягким светом восходящего солнца, чтобы осознать, что на самом деле это бред. Кругом все дышало таким умиротворением и покоем, какие только и можно ощутить в небольших деревеньках, потерявшихся среди полей и лугов и, словно стенами, защищенных лесами. С проселочными дорогами, небольшими прудами, старыми кладбищами и историями не одного поколения местных жителей.
Выпив кофе, Машка отправилась в заднюю комнату. Уже спустя минуту, переодевшись и захватив с собой лукошко для ягод, она выпорхнула из дома и через огороды пошла к лесу.