Её ванильное лето - стр. 23
– Машка, перестань! – мужчина остановился и обернулся. – Поднимайся, и пойдем! Ты права: лес не бесконечен, и мы обязательно выберемся. Послушай, подумай хотя бы о бабуле. У нее слабое здоровье, и она наверняка уже волнуется!
Машка лишь покачала головой.
– Я уже и шага ступить не могу! Я пить хочу, и ноги не идут! А что, если мы вообще из леса не выберемся? Ты слышал, как ветки хрустели? Здесь ведь звери дикие бродят! А вдруг волки? – в голосе Лигорской отчетливо звучали нотки отчаяния. – Я не хочу здесь умирать с тобой!
– Ну, знаешь ли, мне такая перспектива тоже не улыбается! – парировал мужчина. – Вставай! Давай-давай! Вот, – он подошел к Машке и, наклонившись, протянул ей свою руку, – если тебе это хоть сколько-нибудь поможет.
С минуту Лигорская, раздумывая, стояла и смотрела то на Сафронова, то на его протянутую ладонь – широкую, сильную, с длинными пальцами. Потом, как будто решившись, протянула ему свою – маленькую и нежную. Он сжал ее руку, и на секунду взгляды их встретились. Уголок его губ дернулся в улыбке. Впрочем, мужчина почти сразу отвернулся, и они снова двинулись в путь.
Машка то и дело спотыкалась, и каждый раз его рука служила ей надежной опорой, не давая упасть, поддерживая и безмолвно подбадривая. Скоро лес действительно поредел, а впереди завиднелись просветы. Они вышли и оказались среди луговых трав, чуть левее деревенских огородов. Оказывается, они сделали основательный круг, блуждая по лесу не один час.
– О Господи, мы дома! – радостно воскликнула Машка, как только поняла, что деревня перед ней не какая-нибудь другая и чужая, а ее родное Васильково. – Господи, спасибо! – вырвав свою руку, девушка в порыве чувств перекрестилась, как всегда, все перепутав, и без оглядки, не разбирая дороги, бросилась бежать. Сафронов лишь рассмеялся, глядя ей вслед.
А Машка – откуда только силы взялись! – бежала, раскинув руки в стороны, не видя ничего и никого вокруг, и только две старые груши, что росли у бабушки на огороде и составляли весь их сад, служили ей ориентиром. Она даже не чувствовала струившихся по щекам слез, а между тем они катились и катились.
Огород, двор и сени остались позади. Машка распахнула дверь в дом и остановилась. Внутри царила тишина, и ничего, кроме прерывистого дыхания девушки, ее не нарушало. Лигорская прошлась по дому и снова отправилась во двор.
– Бабушка! – позвала она, но ответа не последовало. Девушка заглянула в сарай и курятник, но все напрасно. Бабы Антоли нигде не наблюдалось. Дом был не заперт, и Маша полагала, что бабуля где-то недалеко. Может, у соседей? Она вышла на улицу и остановилась посреди дорожки. И в самом деле увидела бабушку. Та шла по тропке со стороны деревни. Баба Антоля ступала очень медленно, опустив голову, то и дело вытирая глаза кончиком платка. Палочка, на которую она опиралась, сильнее, чем обычно, стучала по асфальту, выдавая ее состояние. До Машки донеслись неразборчивые слова. Старушка что-то бормотала себе под нос.
Сзади раздались легкие шаги, и девушка растерянно обернулась. Сафронов подошел к забору и оперся о невысокий штакетник. Он улыбался, посматривая чуть из-подо лба то на ее растерянное лицо, то на приближающуюся бабу Антолю.
– Сдается мне, моя хорошая, ты переполошила всю деревню! – заметил он.