Её ванильное лето - стр. 26

– Ох, какая ты, Маша, взрослая и красивая стала! – похвалила ее баба Надя.

– Машка, ты куда это собралась? – вклинилась мама.

– Машуня, унучачка мая, ідзі, там ля печы блінцы яшчэ цёплыя і скваркі смажаныя. Пад’еш! Ты сёння яшчэ не ела нічога! – спасительно прозвучал бабушкин голос.

– Спасибо, бабуль!

Подойдя к печи, девушка взяла сковороду, накрытую крышкой и укутанную льняным полотенцем, и поставила на рабочий стол, что стоял напротив. Раздвинув на лавке у окна кувшины и банки, она присела на краешек и принялась торопливо жевать.

– Вера, Наташка, ну вы чаго паселі, як няродныя? Ідзіце стаўце чайнік, зараз будзем чаго на стол збіраць. Дзеўкі, мабыць, таксама галодныя. Чаю пап’яце ці мо ўзварчыку халоднага? А тады будзем думаць, што на вячэру зрабіць ды спаць куды вас класцi!

– Мою комнату прошу не занимать! – тут же откликнулась девушка.

– Маша, сядь за стол и ешь нормально! – обернулась к ней мама, нахмурившись. – Девки вповалку полягут на диване, а мы тут уж как-нибудь разместимся с Наташей. Разложим диван в проходной комнате, чтоб бабулю не стеснять, а тетка Надя пойдет ночевать к тетке Мане.

Машка поморщилась.

– Вот только рожу воротить не надо! – не смогла сдержаться Оля, которую один лишь наглый и самоуверенный вид младшей сестры приводил в бешенство.

Маша предостерегающе подняла руку и мило улыбнулась.

– Ты что-то сказала, сестричка? Нет? Ладно! А, забыла спросить, как там поживает твой ненаглядный муж? Все еще скучает по мне? О, вижу по выражению твоей физиономии: все попытки заставить его забыть меня и снова обратить свои взоры и мысли в твою сторону пока не дали результатов, – совершенно спокойно проговорила Маша и по лицу Оли поняла, что попала не в бровь, а в глаз.

– Мама!!! – завизжала Оля так громко, что бабушка испуганно вздрогнула и перекрестилась. – Мама, скажи этой змеюке, чтоб закрыла свой поганый рот!

– Маша! Оля! Немедленно прекратите, замолчите обе! И чтобы, пока мы здесь, я от вас ни слова не слышала!

– Вера, чаго яны? – ошарашенно спросила баба Антоля.

Вера Михайловна Лигорская в ответ лишь безнадежно махнула рукой. Если бы ее дочери не были внешне похожи, она бы решила, что одну из них точно перепутали в роддоме. Уму непостижимо, как могли родные сестры так непримиримо ненавидеть друг друга. С самого раннего детства они ссорились и дрались с таким ожесточением, что порой женщине казалось, будто ее дочери готовы убить друг друга. Впрочем, взросление ничего не изменило: они уже не дрались, но их подлостям и гадостям не было конца, будто они стремились как можно сильнее уязвить друг друга, соревновались, кто сделает больнее.

Вере Михайловне были известны все слабые стороны Оли, но характер Маши, ее упрямство и своеволие женщина так и не смогла ни побороть, ни смягчить, ни принять. Именно поэтому в конфликтах, которые происходили между дочерьми, она всегда брала сторону старшей, осознанно или нет выделяя ее, отдавая ей предпочтение.

– Это не ребенок, а сущее наказание! – тяжко вздохнула Вера Михайловна.

К такому умозаключению она пришла пару лет назад, и только оно оправдывало ее в собственных глазах.

– Вера, да не обращай внимание: переходный возраст у нынешнего поколения, видно, затянулся. Машка – дитя еще! – попробовала вмешаться тетя Наташа.