Единственный дракон. Замок княгини - стр. 87
– Конечно, – кивнула Кантана.
«Заходи. И прекрати её дразнить. Не зови тётушкой, ей точно не нравится».
«А как мне называть жену моего дяди?!»
Ардай зашёл.
– Доброе утро, княгиня. Ты готова? Над чем это вы веселитесь? – он широко улыбнулся.
У него самого было хорошее настроение. И его тут же чувствительно царапнула подвеска-сова под рубашкой, словно птица когтем — Шала тоже была не прочь пошутить.
– Мы обсуждаем, какие глаза бывают у драконов, – сообщила Мантина, – я сказала, что ей надо ближе познакомиться с Мауриком.
«Сначала в человеческом облике. Он ей стихи почитает», – добавила она.
– Это да, – согласился Ардай и опять заулыбался.
С зеленым драконом в его человеческом облике он уже был знаком. И то, что этот добрейший и немного рассеянный человек был вынужден пугать своим видом пленницу в башне, сам тяготился этой ролью и побаивался своей пленницы, считая её магичкой...
Это казалось шуткой, и скорее плохой, чем хорошей.
– Я бы ещё хотела спросить об обряде чаш. Или как он называется? Это на северных островах... Князь мне объяснил, но не совсем.
– Вот как? – удивилась Мантина, – и что же тебе объяснил князь?
– Ну, – Кантана смутилась, покосилась на Ардая и решила, что нечего всего на свете стесняться.
– У нас говорили, что этот обряд означает выбор девушки. Если знатный человек приезжает в гости, ему предлагают женщин клана, это вроде жребия. Подают чаши, у каждой девушки есть своя чаша. Странный обычай, ну так в Итсване вас и видят странными, уж простите. Князь сказал мне, что это невинный обряд, и девушка не становится наложницей. Так что тогда означает этот выбор?
– Но я не знаю! – воскликнул Ардай, – первый раз слышу!
– Ты же пока не был в гостях у северных кланов, – усмехнулась соддийка. – Ещё услышишь, и чаши тебе поднесут, даже не сомневайся. Ты Дьян. Не отвертишься.
«Так объяснишь, в чём дело, и зачем выбирают девушку?» – не на шутку заинтересовался Ардай, а Шала опять больно царапнула его по груди.
«Князь большой хитрец. Пусть потом сам объясняет».
– Она должна спеть ему песню, – сказала Мантина вслух, – или станцевать с ним. Как он захочет.
– Вот как! Но это замечательный обычай! – Кантана даже обрадовалась, ей вспомнился деревенский праздник середины лета, с музыкой и танцами.
Они с матерью всегда бывали на этом празднике, когда жили в Линнене.
«Эй, я чую подвох, – заметил Ардай по-соддийски. – В чём там в действительности дело, Мантина?»
Та вздохнула. Ответила:
«Балда ты, Ардай Дьян. Что непонятного? Эти чаши – приглашение в брачный полёт. Ты понял? Никакой постели, только полёт. И отказаться потом нельзя. Ну, почти нельзя. А на следующий день поют и танцуют. Старый обычай, у нас так не делают, только на Севере, когда принимают знатных гостей. И на праздниках иногда. Понял?»
И соддийка повела плечами, вспомнив минувшую ночь, и то, что брачный полёт – это не только старый северный обычай для знатных гостей. Не столько, точнее...
Ардай хмыкнул и протянул Кантане руку:
– Должно быть, нам пора, княгиня.
Понял-то он понял, а вот вспоминать ему пока в этом смысле было нечего.
Её ждали. Лишь она появилась в дверях, гул в зале стих. У Кантаны холодок прошёл по коже. Этот пристальный интерес, внимание множества людей…
Ардай подвёл её к князю, отодвинул высокий стул. Сесть она не успела, князь кивком поблагодарил Ардая и поднялся, взял Кантану за руку, и все люди за столом тоже начали вставать. Когда на ногах оказались все, князь провозгласил громко: