Джентльмен и вор: идеальные кражи драгоценностей в век джаза - стр. 3
– Ваша маленькая затея еще в силе, доктор Гибсон? – спросил он.
– Привет, паршивцы! – Это приветствие, летевшее сквозь дым и гул голосов из уст яркой, но грубоватой синеглазой блондинки, было первым, что слышали почти все клиенты, поднимаясь по ступенькам в один из самых знаменитых подпольных клубов в городе. Надпись на козырьке над входом на Западной 45-й улице гласила «Клуб “Эль Фэй”», но в Нью-Йорке все называли его «заведением Тексас Гуинан». Мэри Луиза Сесилия Гуинан раньше играла в кино и водевилях, взяв себе имя по месту рождения. Она снялась в «Женщине с пистолетом», «Кодексе Запада», «Дикой кошке» и десятках прочих вестернов, но решила начать новую жизнь в качестве менеджера ночного клуба.
В заведение, открытое всего несколько месяцев назад, Гуинан позвал хозяин, бутлегер Ларри Фэй. Она нанимала музыкантов, танцовщиц, вела конферанс на местных шоу и по-свойски приветствовала гостей своей фирменной фразой. «Впечатляющая женщина», – вынес вердикт журналист-критик Эдмунд Уилсон. «Жемчуга, пышная, ослепительная грудь, густые, очаровательно желтые крашеные волосы, крепкий капкан сияющих белизной зубов». Она принадлежала к тому же пикантному типажу, что и Мэй Уэст[1], и правила в своем царстве, как вспоминал один заглянувший в «Эль Фэй» журналист, «напоминая красавицу-дрессировщицу, только что шагнувшую в огромную клетку с тиграми».
В узком прокуренном помещении клуба могло поместиться сотни две человек, не меньше, но на его крошечной танцевальной площадке даже пять-шесть пар толкались, как сардины в банке. Привлеченные джазовым ансамблем и присутствием «той самой» Гуинан, туда наведывались разные знаменитости вроде актера Эла Джолсона, боксера Джека Дэмпси или – как в тот вечер – будущего короля Англии. Гуинан, не чуждая беззастенчивой саморекламы, потом всем хвасталась, как однажды обслуживала самого известного на свете принца, «невысокого парня, у которого никогда не было ни заднего двора, ни чумазой мордашки».
Кое-кто из свиты поддался на уговоры принца и примкнул к вылазке. Путь лежал на Бродвей. «Великий белый путь», как называют его в Нью-Йорке, «Пояс белого света» или просто «Большая улица». Район развлечений, известный как «Ревущие сороковые»[2], в эпицентре которых стоял «Эль Фэй», – сетка из авеню и поперечных улиц, напичканная ресторанами, ночными клубами и варьете. Именно здесь «в самые развеселые часы», писала «Дейли Ньюс», «собирался весь свет Нью-Йорка, весь городской мир театра, кино и капитала». Алкоголь лился рекой, словно о сухом законе тут никто слыхом не слыхивал. Чтобы обвести вокруг пальца федеральных агентов во время периодических рейдов, спиртное хранили в соседнем здании, откуда бутылки по мере необходимости передавали в «Эль Фэй» через дыру, которую, если нагрянут, сразу затыкали кирпичом.
Клуб славился молоденькими полуголыми танцовщицами – в перерыве между номерами они сновали среди гостей-мужчин. «Это была вакханалия, древнеримская оргия и тусовка политиков в одном флаконе», – позднее вспоминал друг Гуинан, театральный продюсер и публицист Нильс Гранлунд. Один газетный иллюстратор потом изобразит, как принц с Гибсоном сидят за столиком и поднимают тост за стайку короткостриженых девушек в открытых платьицах, на одной из них – цилиндр, снятый, вероятно, с венценосной головы. Подпись: «Августейшие развлечения».