Дружина сестрицы Алёнушки - стр. 17
Микула замолк. Напряженно задумался. Алене даже стало его жалко.
– Не помню, – оратай выглядел совершенно растеряно.
Добрыня уже торжествующе расправил плечи, но поймал суровый взгляд Ильи. Задумался. И тоже помрачнел лицом.
– Ведь и я того не помню, Микулушка.
– Охо-хо, ребятки, горе горькое – богатырь, пианый до беспамятства, – укоризненно потряс бородой Илья. – А сума твоя переметная и правда, либо у нас в дому, либо где в лесу Заповедном валяется. Как бы вор-злодей какой ни тужился, все равно она с места не сворохнется. Как и та твоя соха неподъемная. Так что дальше, Микулушка, поехали.
Они снова устремились в путь богатырским скоком, но не прошло и дюжины прыжков, как Илья натянул поводья. На пути у них, в чистом поле стоял черный шатер. А вокруг шатра бегал, громогласно ругаясь и размахивая руками, здоровенный усатый детина.
– Исполать тебе, добрый молодец, – произнес Илья, когда пыль вокруг остановившейся почти у самого шатра кавалькады рассеялась.
– Исполать и вам… – черноусый подозрительно окинул их взглядом, – люди добрые. Вы откуда? Чего вам надобно?
Богатыри удивленно переглянулись.
– "Вы откуда, чего вам надобно…" – ворчливо передразнил его Добрыня. – Вроде русский человек, вроде плечи, да ухватка богатырская. Что ж гостей-то не приветишь, не поклонишься? Не учен ли ты учтивости да вежеству? Али вовсе басурманский сын?
– Ты постой, Добрынюшка, свирепствовать, – прервал его Илья. – Это ж мой названый брат! Храбрый богатырь Дунай Иванович. Ведь двенадцать лет мы с ним не виделись. Похудел-то как, болезный, весь спал с лица. Может, с ним какое горе приключилося? Да от горя черны очи помутилися? Расскажи нам, что случилось, добрый молодец? Что с тобою за обида, что за горюшко? Отчего по полю бегаешь, ругаешься?
– Уж ты мой названый брат, да Илья Муромец! Я служил у короля ведь ляховкицкого, я служил у короля ровно двенадцать лет: еще три года служил ведь я в придверниках, еще три года служил я в предворотниках, еще три года служил я в портомойниках, еще три года служил я в приключниках. И подарил мне король ведь черной шатер, и подарил мне король бочку с зеленым вином, и подарил мне король чарочку позолочену, подарил он мне еще дубовый столб, и в столбу колечко позолочено.
"Такой здоровый шкаф, да в портомойниках? – удивилась Алена. – Тут уж точно, похудеешь, да спадешь с лица… Тьфу ты! Заразилась былинным слогом. Пообщаешься с этими богатырями…"
– Так теперь ты, брат, со службы направляешься? Что ж с тобой за горе приключилося? – продолжал расспрашивать Илья.
– В чистом поле я гулял, да охотился. А приехав к шатру, опечалился. Подарил король мне бочку – тридцать три ведра. Тридцать три ведра да зелена вина… – Алена отчетливо услышала, как все три богатыря громко сглотнули. – И вина-то ведь было малость отпито. Малость отпито, да чуть пригублено…
Лицо Микулы Селяниновича словно окаменело. Его пронзила страшная догадка.
– Неужто сперли? – прошептал он чуть слышно.
– Тридцать три раза я обошел шатер. Все высматривал, да все выглядывал. Бочки нет нигде, как растворилася. Знать какой-то злодей, басурманский сын, – заскрежетал Дунай зубами, – умыкнул, уволок ее полнехоньку!
– Так скочи ты поскорей на коня быстрого! – взвыл Микула Селянинович.
– Да выхватывай скорее саблю острую! – подхватил Добрыня Никитич.