Дружина сестрицы Алёнушки - стр. 15
– Да я бы рад, – расплылся Микула в улыбке, – но как исправить-та?
– А ты нас до Киева проводи, – улыбнулся в ответ Добрыня. – Сам, чай, давно в стольном городе не был.
– И то дело, – кивнул Микула. – Проедусь с вами до Киева, – он мечтательно улыбнулся. – Лишь метнусь на минуточку до дому, да одену одежку поприличнее, – оратай уже распрягал свою соловую кобылку.
– А про простых людей вы что, забыли? – вмешалась Алена.
– Это как так забыли? – удивленно посмотрел на нее Микула.
– Дороги-то нет, – пояснила она. – Нас ты проводишь, а все другие заблудятся. Хоть бы указатель какой повесили: "Киев, мол, там".
– Эх, до чего разумна красна девица! – Микула почесал бородку, ухмыльнулся. – Это мне недолго, так и сделаю! Подождите-ка меня тут две минуточки, – он вскочил на кобылку, ударил ее пятками в бока, и моментально исчез из виду.
– Да… Вот это лошадь, – мечтательно поглядел вслед Добрыня. – С места, без разгона, в богатырский скок ушла. Не то что мой Бурка или твой Чубатый.
– Ну, ты на своего Бурку напраслину не возводи. Помнится, дал ты ему раз плеточкой промеж задних ног, так он тоже с места, без разгона, в богатырский скок пошел.
– Угу, – скривился Добрыня. – Весь день потом скакал, остановиться не мог. Коли тебе, Ильюшенька, промеж ног плетью заехать, тоже, небось, с места в богатырский скок пойдешь.
Представив себе эту картину, Алена чуть от смеха не свалилась на землю. Илья, обиженно посмотрев на них, уже собрался сказать что-то в ответ, но тут с неба раздался свист и на пашню обрушился Микула Селянинович на своей соловой кобыле. Когда пыль развеялась, богатыри завистливо зацокали.
– Эка шляпа белая, пуховая, – покачал головой Добрыня.
– Микула расплылся в довольной улыбке. Давешний пахарь был почти неузнаваем: зеленые сафьяновые сапожки с модным высоким каблуком и закрученным кверху носком, черного бархата кафтан, вышитый серебряной нитью. Расчесанные русые кудри рассыпались из-под шляпы на черный воротник.
«А я-то все думала, что же такое эта пуховая шляпа из былин? – подумала Алена. – Оказывается это такая фетровая шляпа с отворотами».
– Так пойдет? – Микула показал Алене прибитую к длинному колу доску с намалеванным наскоро кулаком и надписью: "Киев там".
– Угу, – Алена кивнула.
– Ну так я мигом, – и он снова, ударив свою кобылку пятками в бока, исчез за горизонтом.
– По последней Киевской моде обрядился, – вздохнул Добрыня. – Дюк Степанович, небось, и тот от зависти удавится.
Через пару минут Микула снова со свистом рухнул с небес на пашню.
– Ну все, готово. Поехали. Провожу вас до стольного Киева.
Но даже богатырским скоком дорога до Киева оказалась неблизкая. Микула попридержал прыть своей лошадки, и скакал с богатырями стремя в стремя. Его так и тянуло на светский разговор:
– Был я недавно в городе, в городе-то славном во Ореховце. Закупил там соли пару сот пудов, – напевно гудел Микула. – Мужички-то все в том городе разбойнички…
– Отчего это, Микулушка, разбойнички? Нешто кто-то тебя там приобидеть смел? – встрепенулся Илья.
– А послушай-ка ты дальше, Илюшенька… Как купил я соли в городе все триста пуд, окружили мужички мою тележечку. Стали у меня они грошей просить.
– Отчего ж не дать-то? Дело доброе, – улыбнулся Илья.
– Дык и я о том подумал, Ильюшенька… Я им стал-то ведь гроши делить. А грошей то мало становится, мужичков-то ведь да больше становится. Потом стал-то я их ведь отталкивать. Стал отталкивать, да кулаком грозить. Положил тут я их ведь до тысячи, – Микула разошелся не на шутку. Рассказывая он уже грозно размахивал руками. – Кто стоймя стоял, тот сидьмя сидит, кто сидьмя сидел, тот лежмя лежит…